ИЗРЕЧЕНИЯ И ФРАГМЕНТЫ СОЧИНЕНИЙ

ДЕМЕТРИЯ ФАЛЕРСКОГО

(350 – 280 г.г. до н.э.)

 Изречения Деметрия Фалерского.

Сведения о жизни Деметрия Фалерского.

Сведения, передаваемые Деметрием Фалерским.

Дополнительные источники.

 Изречения Деметрия Фалерского.

«Тому же самому Деметрий Фалерский учил на письме в следующих выражениях: «Как при постройке дома необходимо со всею тщательностью класть кирпич за кирпичом и один ряд за другим, так точно и в войске старательное обучение отдельных воинов и отдельных отрядов дает силу целому войску».

(Деметрий Фалерский. «О стратегии». - Полибий. Всеобщая история, кн. X-24).

 «...Очень часто приходится мне вспоминать изречение Деметрия Фалерского, именно: желая показать людям в своем сочинении о судьбе нагляднейший пример ее неустойчивости, он останавливается на том времени, когда Александр разрушил персидскую державу, и говорит следующее: «Нет нужды вам брать бесконечно долгое время, ни даже огромное число поколений; достаточно оглянуться назад не более как за пятьдесят лет, чтобы познать жестокость судьбы. Думаете ли вы, что персы или царь персидский, македоняне или царь македонский поверили бы божеству, если бы за пятьдесят лет до сего оно предсказало будущую судьбу их, что к нашему времени не останется самого имени от персов, которые были тогда господами чуть не всего мира; что надо всей землей будут властвовать македоняне, самое имя которых раньше того не существовало. Однако безжалостная к нам судьба, которая все перестраивает наперекор нашим расчетам, обличает свою мощь необычайными событиями, научает всех людей, как я думаю и теперь, когда счастье персов перешло на македонян, что им она предоставила такие блага в пользование до тех пор, пока не примет иного решения».

(Деметрий Фалерский. «О судьбе». - Полибий. Всеобщая история, кн. XXIX-21).

«Услышав, что афиняне уничтожили его статуи, он сказал: «Но не добродетель, их заслужившую!» Он говаривал, что брови у человека хоть и невелики, но мрачности от них хватит на целую жизнь; что не только Богатство слепо, но и Удача, которая при нем поводырем; что какова в битве сила стали, такова в государстве сила слова.

Увидев однажды распутного юношу, он сказал ему: «Вот тебе Гермес с перекрестка – у него и плащ, и брюхо, и борода, и уд». Не в меру важничающим он советовал убавить спесь, не убавляя разума. Молодые люди, говорил он, дома должны иметь стыд перед родителями, на улице – перед встречными, а в уединении – сами перед собой. Друзья, говорил он, в счастье нас покидают лишь по просьбе, а в несчастье – и без просьбы. Вот какие приписываются ему изречения».

(Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – М., 1986. Кн. Y, 82-83, с. 221).

 

Сведения о жизни Деметрия Фалерского.

«Деметрий Фалерский, сын Фанострата. Он был слушателем Феофраста; но речами своими перед народом он достиг власти над Афинским государством на целые десять лет, в честь его были воздвигнуты 360 медных статуй, по большей части представляющих его верхом или на колеснице четверкой или парой, а отлиты они были меньше чем в триста дней – таково было к нему рвение. Начал он заниматься государственными делами тогда, когда в Афины бежал от Александра Гарпал (так пишет Деметрий Магнесийский в книге «Соименники»). Стоя у власти, он сделал для родного города много самого хорошего, обогатив его и доходами и постройками. И хотя был он не из знати, а из прислуги Конона (как утверждает Фаворин в I книге «Записок»), но любовницей своей имел знатную гражданку Ламию (по его же утверждению в той же I книге), и пострадать ему пришлось от Клеона (о чем рассказывается во II книге). Прозван он был одной гетерою Милоглазым и Светлячком (как сообщает Дидим в «Застольных разговорах»). И говорят, будто в Александрии он лишился зрения, но вновь обрел его милостью Сараписа, за что и сочинил в его честь пеаны, которые поются по сей день.

Но сколь ни блистал он меж афинян, однако и его постигло затмение от всепожирающей зависти. Обвиненный некими злоумышленниками в смертном преступлении, он был приговорен заочно; и так как обвинители не могли овладеть им самим, то изрыгнули яд свой на медные его изваяния: все те статуи были низвергнуты, иные проданы, иные потоплены, а иные (рассказывают и так) перекованы в ночные горшки; только одна уцелела на акрополе. Фаворин в «Разнообразном повествовании» говорит, что афиняне сделали это по приказанию царя Деметрия; а год, когда он был архонтом, стали именовать «годом беззакония» (по словам того же Фаворина).

Гермипп сообщает, что после смерти Кассандра он из страха перед Антигоном бежал к Птолемею Сотеру, прожил там немалое время, был советником при Птолемее, и в частности побуждал облечь царской властью сыновей Евридики. Но так как царь не согласился и отдал диадему сыну Береники, то после царевой кончины Деметрия сочли нужным взять под стражу в Египте впредь до выяснения и решения; и он доживал жизнь в упадке душевных сил, пока во время сна его не укусила в руку ядовитая змея и он не испустил дух. Погребли его в Бусиридском округе близ Диосполя. Вот что мы написали о нем:

Змея сгубила мудрого Деметрия,
Горького яда полна;
Не белый свет очам открылся спавшего,
А бесконечная ночь.

Гераклид же (в «Обзоре Сотионовых «Преемств») говорит, что Птолемей сам хотел уступить царскую власть Филадельфу, но Деметрий отговорил его, сказав: «Если дашь другому, то потеряешь сам».

Когда он был гоним в Афинах – слышал я и такое, – то даже Менандр, сочинитель комедий, едва не попал под суд только за то, что был ему другом; но его отстоял родственник Деметрия Телесфор.

Обилием сочинений и количеством строк он превзошел едва ли не всех перипатетиков своего времени, будучи более всех и образован и многоопытен. Среди этих сочинений есть исторические, есть политические, есть о поэтах, есть о риторике, есть речи к народу и речи посольские, есть даже сборники Эзоповых басен и многое другое. А именно: «Об афинском законодательстве» 5 книг, «Об афинском государственном устройстве» 2 книги, «О руководительстве народом» 2 книги, «О политике» 2 книги, «О законах», «О риторике» 2 книги, «О стратегии» 2 книги, «Об Илиаде» 2 книги, «Об Одиссее» 4 книги, «Птолемей», «О любви», «Фенонд», «Медон», «Клеон», «Сократ», «Артаксеркс», «Знаток Гомера», «Аристид», «Аристомах», «Поощрение», «О государственном устройстве», «О десятилетии», «Об ионянах», «К посольству», «О вере», «О милости», «Об удаче», «О великодушии», «О браке», «О метеоре», «О мире», «О законах», «Об обычаях», «Об уместном», «Дионисий», «О Халкиде», «Обличение афинян», «Об Антифане», «Историческое введение», «Письма», «Собрание под присягой», «О старости», «Справедливое», «Эзоповы басни», «Изречения».

Слог у него был философический, но в соединении с ораторской напряженностью и силой. Услышав, что афиняне уничтожили его статуи, он сказал: «Но не добродетель, их заслужившую!» Он говаривал, что брови у человека хоть и невелики, но мрачности от них хватит на целую жизнь; что не только Богатство слепо, но и Удача, которая при нем поводырем; что какова в битве сила стали, такова в государстве сила слова.

Увидев однажды распутного юношу, он сказал ему: «Вот тебе Гермес с перекрестка – у него и плащ, и брюхо, и борода, и уд». Не в меру важничающим он советовал убавить спесь, не убавляя разума. Молодые люди, говорил он, дома должны иметь стыд перед родителями, на улице – перед встречными, а в уединении – сами перед собой. Друзья, говорил он, в счастье нас покидают лишь по просьбе, а в несчастье – и без просьбы. Вот какие приписываются ему изречения.

Деметриев, заслуживших известность, было двадцать: первый – халкедонский ритор, старший современник Фрасимаха; второй – тот, о котором шла речь; третий – перипатетик из Византия; четвертый – по прозвищу Писец, славный повествователь, он же и живописец; пятый – из Аспенда, ученик Аполлония из Сол; шестой – из Каллатиса, написавший двадцать книг об Азии и Европе; седьмой – из Византия, описавший в тринадцати книгах переселение галлов из Европы в Азию и в восьми книгах – Птолемея, Антиоха и их предприятия в Ливии; восьмой – софист, живший в Александрии, сочинитель руководства по риторике; девятый грамматик из Адрамиттия, прозванный Иксионом, ибо подозревали, что он непочтителен к Гере; десятый грамматик из Кирены, по прозвищу Бочка, человек весьма примечательный; одиннадцатый – из Скепсиса, человек богатый и знатный, большой любитель наук, – это он вывел в люди своего земляка Метродора; двенадцатый – грамматик из Эрифр, записанный в граждане Лемноса; тринадцатый – вифинец, сын стоика Дифила, ученик Панэтия Родосского; четырнадцатый ритор из Смирны. Все они писали прозою. Из поэтов же первый писал комедии в их древнюю пору; второй сочинял эпос, из которого уцелели только такие стихи на завистников:

Им ненавистен живой, но им же скончавшийся дорог –
И о гробнице его, о бездушном его истукане
Город на город пойдет, и распрями встанут народы;

третий из Тарса, сочинял сатировские драмы; четвертый слагатель ямбов, очень едкий; пятый – ваятель, упоминаемый Полемоном; шестой – из Эрифр, разносторонний писатель, сочинявший также книги и по истории и по красноречию».

(Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – М., 1986. Кн. Y, 75 - 85, с. 209 - 212).

«После морской битвы между Клитом и Никанором около храма халкедонян и с тех пор, как Деметрий установил законы в Афинах, а произошло это, когда Демоген был архонтом в Афинах, прошло 53 года (317/16)».

(Паросский мрамор, Паросская часть, 13).

 «В своей истории Демохар жестоко нападает на Деметрия за то, что тот кичится такими действиями во время управления государством, какими прилично было бы хвалиться разве лихоимцу или ремесленнику. Так, по словам Демохара, Деметрий превозносил себя за то, что многие предметы потребления дешево продавались в городе и все жизненные припасы имелись в изобилии. Не стыдился он и того, продолжает Демохар, что впереди устраиваемой им процессии двигалась самопроизвольно улитка, выплевывающая слюну, а в то же время через театр прогоняли ослов, ибо родной город уступил другим все то, что составляет красу Эллады, а сам покорно исполнял веления Кассандра».

(Полибий. Всеобщая история, кн. XII-13).

«Катон обыкновенно говорил, что наше государственное устройство лучше устройства других государств по той причине, что в последних, можно сказать, отдельные лица создавали государственный строй на основании своих законов и установлений, например, у критян — Минос, у лакедемонян — Ликург, у афинян, чье государственное устройство весьма часто испытывало перемены, вначале — Тесей, затем Драконт, затем Солон, Клисфен и многие другие, а под конец совершенно ослабевшему государству не дал погибнуть ученый муж Деметрий Фалерский…»

(Цицерон. О государстве, кн. 2, 2).

«(XXV) …Когда впоследствии, как пишет Деметрий Фалерский, начали устраивать похороны, стоившие дорого и сопровождавшиеся громким плачем, то это было запрещено законом Солона; этот закон наши децемвиры почти в тех же выражениях включили в десятую таблицу своих законов. Ведь указания относительно трех головных покрывал и многих мелочей принадлежат Солону. О сетованиях говорится его подлинными словами: «Женщины не должны по случаю похорон ни царапать себе щек, ни испускать воплей».

(XXVI) О гробницах у Солона говорится только следующее: «Никто не должен ни разрушать их, ни хоронить в них сторонних людей». И устанавливается кара: «Если кто-нибудь, — гласит закон, — осквернит, опрокинет, сломает гробницу (ведь, по моему мнению, это и есть tymbos), или памятник, или колонну, ...» Но по истечении некоторого времени, ввиду великолепия гробниц, которые мы можем видеть на Керамике, законом было определено, что «никто не должен ни сооружать гробницу, которая потребовала бы труда большего, чем труд десяти человек в течение трех дней», (65) ни покрывать ее штукатуркой, ни устанавливать на ней так называемые гермы; произносить речь о заслугах умершего разрешалось только при государственных похоронах и только тому лицу, которому это было поручено властями. Кроме того, дабы уменьшить сетования, было запрещено собираться множеству мужчин и женщин; ведь стечение людей усиливает горе. (66) Вот почему Питтак вообще запрещает присутствовать на похоронах чужих людей. Но, опять-таки по свидетельству того же Деметрия, великолепие похорон и гробниц дошло до такой степени, какой оно ныне достигает в Риме. Деметрий ограничил этот обычай своим законом. Ведь Деметрий был, как вы знаете, не только ученейшим мужем, но и гражданином с величайшими заслугами перед государством и обладал огромным опытом в заботах о согражданах. И вот он не только уменьшил допускаемые денежные расходы, но и ограничил время дня, предназначенное для похорон: он повелел умершего выносить до рассвета. Он определил также и размеры вновь сооружаемых гробниц; на могильной насыпи он разрешил устанавливать только небольшую колонну вышиной не более трех локтей, или стол, или чашу для возлияний и поручил определенному магистрату следить за соблюдением этих предписаний».

(Цицерон. О законах, кн. 2, XXY – XXYI).

«Ведь стоики прежнего времени рассматривали вопрос о государстве хотя и глубоко, но отвлеченно и не для распространения в народе и среди граждан. Все это преимущественно проистекает из Академии, по почину Платона. Затем Аристотель в своих рассуждениях осветил весь этот вопрос о государственном устройстве, как и Гераклид Понтийский, исходивший из учения того же Платона. Феофраст же, ученик Аристотеля, как вы знаете, был поглощен этими вопросами, а Дикеарх, другой ученик Аристотеля, вовсе не был чужд этим взглядам и учениям. В дальнейшем последователь Феофраста, знаменитый Деметрий Фалерский, о котором я уже говорил, на удивление всем извлек это учение из тайников, где его, пользуясь досугом, скрывали начитанные люди, и вывел его не только на свет солнца и на песок арены, но и для испытаний в битвах. Ведь мы можем назвать многих не особенно ученых людей, бывших великими государственными деятелями, и ученейших людей, неискусных в делах государства; что же касается человека, выдающегося в обоих отношениях, который был бы первым и в занятиях наукой, и в управлении государством, то кто может сравняться с Деметрием?»

(Цицерон. О законах, кн. 3, YI).

 «И я, право, не вижу, чтобы кому-нибудь из греков до настоящего времени удалось одновременно подвизаться на обоих поприщах и владеть и судебным красноречием, и умением спокойно рассуждать. К числу таких людей можно отнести разве только Деметрия Фалерского, мастера тонко рассуждать, а оратора не особенно блестящего, но все-таки приятного, так что в нем можно узнать ученика Феофраста».

(Цицерон. Об обязанностях, кн. 1, I).

«Порицать сооружение театров, портиков и новых храмов мне неловко ввиду моего уважения к памяти Помпея, но ученейшие люди не одобряют этого, например даже Панэтий, которому я в этих книгах следовал во многих местах, не переводя его высказываний, и Деметрий Фалерский, порицающий Перикла, первого человека Греции, за то, что он истратил столько денег на знаменитые Пропилеи».

(Цицерон. Об обязанностях, кн. 2, XXYII).

«Однако и первые, все эти Феопомпы, Эфоры, Филисты, Навкраты и многие другие, при всем различии их дарований и стремлений были сходны между собою и со своим учителем; да и вторые, посвятившие себя судебной деятельности, как Демосфен, Гиперид, Ликург, Эсхин, Динарх и немало других, при всем их различии между собою, обнаруживали тем не менее общее стремление к естественности. (95) Пока им продолжали следовать, до тех пор и этого рода красноречие и рвение к нему были живы. Но после того, как они все угасли и память о них мало-помалу затуманилась и заглохла, расцвели другие роды речи, изнеженные и расслабленные. Тут-то и появился Демохар, сын, как говорят, сестры Демосфена, а потом и знаменитый Деметрий Фалерский, чей слог, по-моему, лощеней всех, а там и другие, им подобные».

(Цицерон. Об ораторе, кн. II, 23).

«Тотчас за Демосфеном следовали Гиперид и Эсхин, Ликург и Динарх, Демад, произведений которого не сохранилось, и многие другие. Таково было изобилие ораторов в этот век, и, по моему мнению, только до этого поколения сохранило красноречие здоровую, чистую кровь и естественную, неприкрашенную свежесть.

(37) В самом деле, когда эти ораторы были уже стариками, им на смену пришел юный Деметрий Фалерский; самый образованный из них, он, однако, был подготовлен не столько для настоящих сражений, сколько для учебных состязаний. Поэтому афинян он скорее очаровывал, чем воспламенял, так как на поле битвы, под жаркие лучи солнца он вышел не из палатки воина, а из тенистых приютов ученейшего Феофраста. (38) Деметрий первый сделал речь гибкой, придал ей мягкость и нежность и больше любил казаться не внушительным, а приятным, каким он и был на самом деле. Но это была приятность, которая вливалась, а не врывалась в душу; память о его сладкозвучии сохранилась в потомстве, но в отличие от Перикла, изображенного Евполидом, он не сумел вместе с удовольствием оставить и жало в сердцах своих слушателей».

(Цицерон. Брут или о знаменитых ораторах, 36 – 39).

«И еще об одном хочется мне спросить: разве не был аттическим оратором Деметрий Фалерский? Ведь его речи, мне кажется, так и дышат Афинами! А между тем он гораздо более цветист, чем Гиперид и Лисий: таково уж было его природное дарование или вкус».

(Цицерон. Брут или о знаменитых ораторах,, 285).

«Есть также иной род красноречия, обильнее и сильнее, чем тот низкий, о котором говорилось, но скромнее, чем высочайший, о котором еще будет говориться. В этом роде меньше всего напряженности, но, пожалуй, больше всего сладости. Он полнее, чем первый, обнаженный, но скромнее, чем третий, пышный и богатый. 27. (92) Ему приличествуют все украшения слога, и в этом образе речи больше всего сладости. В нем имели успех многие из греков, но всех превзошел, на мой взгляд, Деметрий Фалерский, речь которого течет спокойно и сдержанно, но при этом блещет, словно звездами, переносными и замененными выражениями».

(Цицерон. Оратор, 91 – 92).

«Тридцативесельное судно, на котором Тесей с подростками вышел в плаванье и благополучно вернулся, афиняне хранили вплоть до времен Деметрия Фалерского, убирая старые доски и балки по мере того, как они ветшали, и ставя на их место другие, крепкие, так что корабль этот сделался даже опорным примером в рассуждениях философов, определяющих понятие возрастания: одни утверждали, что он остается самим собою, другие — что он превратился в новый предмет».

(Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Тесей, 23).

«Некоторые считали нужным прибавить к этому предложению, что Фокиона следует перед смертью пытать, и уже требовали принести колесо и кликнуть палачей. Но Гагнонид, заметив, что даже Клит этим недоволен, да и сам считая такую жестокость гнусным варварством, сказал: «Подождите, господа афиняне: поймаем висельника Каллимедонта, и его будем пытать, а к Фокиону применить эту меру я не считаю возможным». — «Ты совершенно прав: если мы станем пытать Фокиона, как же нам потом поступить с тобою?» — воскликнул в ответ кто-то из достойных людей.

Предложение было одобрено, и когда началось голосование, никто не остался сидеть, но все поднялись со своих мест и так, стоя, очень многие с венками на головах, потребовали смертной казни для обвиняемых, среди которых, кроме Фокиона, были Никокл, Фудипп, Гегемон и Пифокл. Деметрий Фалерский, Каллимедонт, Харикл и еще несколько человек были присуждены к смерти заочно».

(Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Фокион, 35).

«Птолемей осадил Галикарнасс, и Деметрий, немедленно бросившись на помощь, вырвал город из рук неприятеля. (8). Слух об этом прекрасном подвиге разнесся повсюду, и тут Антигоном и Деметрием овладело горячее желание освободить всю Грецию, порабощенную Кассандром и Птолемеем. Никогда ни один из царей не вел войны благороднее и справедливее, ибо те богатства, которые отец с сыном скопили, усмиряя варваров, тратились теперь на греков — славы и чести ради. Когда было решено сначала плыть в Афины и один из друзей посоветовал Антигону оставить город за собою, если он будет захвачен, ибо, дескать, это сходни, переброшенные на берег Греции, Антигон отверг его совет, сказав, что самые прочные сходни — это доверие и расположение, а что Афины — сторожевая башня всего света, с высоты которой весть о любых деяниях быстро домчится до самых отдаленных народов земли. Итак, Деметрий вышел в море с пятью тысячами талантов серебра и флотом из двухсот пятидесяти судов и двинулся к Афинам, где, в самом городе, правил назначенный Кассандром Деметрий Фалерский, а в Мунихии стоял сторожевой отряд. Дальновидным планам Деметрия сопутствовала удача, и в двадцать шестой день месяца фаргелиона он появился в виду Пирея, совершенно неожиданно для его защитников, а потому, когда флот стал приближаться, все решили, что это корабли Птолемея, и принялись готовиться к встрече. Лишь много спустя начальники, обнаружив свою ошибку, отдали необходимые распоряжения, и тут поднялось страшное замешательство, естественное и неизбежное в тех случаях, когда приходится отбивать внезапную высадку неприятеля. И в самом деле, Деметрий уже вошел в гавань, найдя проходы незапертыми, и теперь, стоя на виду у всех, приказал подать с корабля знак, призывающий к тишине и вниманию. Все примолкли, и, поставив рядом с собою глашатая, Деметрий объявил, что прислан отцом, дабы в добрый час освободить афинян, изгнать сторожевой отряд и вернуть гражданам их законы и старинное государственное устройство.

9. После этих слов глашатая, большая часть воинов тут же сложила щиты к ногам и с громкими рукоплесканиями стала приглашать Деметрия сойти на берег, называя его благодетелем и спасителем. Деметрий Фалерский, считая, что победителю следует покоряться в любом случае, даже если он не намерен исполнить ни единого из своих обещаний, отправил к нему посольство с изъявлением покорности. Деметрий ласково принял послов, а когда те тронулись в обратный путь, в свою очередь отправил к афинянам Аристодема Милетского, одного из друзей своего отца. После совершившейся так внезапно перемены Деметрий Фалерский больше, нежели неприятелей, страшился собственных сограждан. Полный глубокого уважения к славе и нравственной чистоте этого человека, Деметрий позаботился о нем и, исполняя его желание, отправил под надежною охраною в Фивы».

(Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Деметрий, 8 - 9).

«Воцарившись, Кассандр - мой рассказ касается только афинских дел - взял укрепление Панакт в Аттике и Саламин, тираном же у афинян он помог сделаться Деметрию, сыну Фанострата, имевшего славу мудрости».

(Павсаний: Описание Эллады, 1: 25.5 - eng).

«[Феодор Безбожник]. Однажды, сидя с иерофантом Евриклидом, Феодор начал: «Скажи, Евриклид, что делают осквернители мистерий?» – «Они разглашают таинства непосвященным», – ответил тот. «Так, стало быть, ты сам – осквернитель мистерий, – сказал Феодор, – потому что ты раскрываешь их непосвященным». И он едва ли ускользнул бы от суда Ареопага, если бы Деметрий Фалерский его не выручил».

(Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – М., 1986. Кн. II, 101).

 «[Ксенократ]. …афиняне вывели его на продажу за то, что он не мог уплатить подать с иногородних. Выкупил его Деметрий Фалерский, сразу дав и ему свободу, и афинянам деньги. (Так пишет Мирониан Амастрийский в I книге «Оглавления исторических сравнений».)

(Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – М., 1986. Кн. IY-14).

«[Феофраст]. Говорят, у Феофраста был свой сад, купленный уже после смерти Аристотеля с помощью Деметрия Фалерского, друга его».

(Диоген Лаэртский, кн. Y-39).

«[Кратет]. Блудниц он бранил неустанно, приучая этим и себя терпеть поношения. Деметрий Фалерский послал ему хлеба и вина – он стал попрекать его и воскликнул: «Ах, если бы источники текли и хлебом!» – ибо, конечно, пил он только воду. Афинские блюстители порядка наказали его за то, что он был в сидонской ткани. «А я вам и Феофраста покажу в сидонской ткани!» – сказал Кратет; и когда те не поверили, то отвел их в цирюльню, где Феофраст стригся».

(Диоген Лаэртский, кн. YI-90).

«Деметрий Фалерский с успехом правил Афинами, пока не был изгнан из-за свойственной тамошним гражданам зависти, а в Египте, где его принял Птолемей, стал блюстителем закона».

(Элиан. Пестрые рассказы, III-17).

«Деметрий Фалерский, говорят, был рабом в доме Тимофея и Конона».

(Элиан. Пестрые рассказы, XII-43).

«Деметрий Фалерский, имея угрозу быть захваченным фракийским царем, спрятавшись в повозке, наполненной сеном, в соседнюю страну спасся бегством».

(Полиэн. Стратагемы, 3.15.1).

«Деметрий захватил Пирей, не использовав всю свою флотилию; приказав большинству триер встать в засаде при Суни и отобрав двадцать триер, лучших в плавании, он повелел им быстро плыть не к городу, но как бы к Саламину. Деметрий Фалерский, командовавший афинянами, был сторонником Кассандра; заметив с акрополя двадцать кораблей, плывущих к Саламину, он решил, что это корабли Птолемея отправляются к Коринфу. Находившиеся же на двадцати кораблях, быстро повернув суда к Пирею, осадили его; в тот же самый момент прибыл и весь остальной флот со стороны Суния; в результате, высадившись в таком множестве, они захватили башни и гавань. Глашатаи стали кричать: «Деметрий освобождает Афины», и афиняне, услышав весть об освобождении, приняли Деметрия с радостью.».

(Полиэн. Стратагемы, 4.7.6).

«Ктесикл в третьей книге "Летописи" пишет [FHG.IV.375], что в 177-ю олимпиаду {258} при Деметрий Фалерском в Афинах была произведена перепись жителей Аттики и былоустановлено число афинских граждан {259} - 21 000, метеков 10 000, рабов 400 000».

(Афиней. Пир мудрецов. Книга YI-103).

«И киник Кратет, как рассказывает Сосикрат в «Преемствах» [Diels 213], попрекнул Деметрия Фалерского, когда тот послал ему котомку с хлебом и фляжку вина: «Ах, - воскликнул он, - если бы из земли текла как вода, [d] так и еда!».

(Афиней. Пир мудрецов. Книга X-19).

«Деметрий Фалерский, по словам Дурида в шестнадцатой [с] книге «Истории» [FHG.II.475], получил в распоряжение тысячу двести талантов годового дохода, но тратил на содержание войска и государственные расходы лишь ничтожные суммы, остальное же проматывал на врожденное свое непотребство, каждый день устраивая пышные пиры с несчетными гостями. Блеском пиршеств он затмевал македонцев, утонченностью - киприотов и финикийцев: даже земля [вокруг дома] кропилась у него благовониями, а полы в пиршественных залах украшались [d] цветочными узорами работы лучших мастеров. Бывали там тайные свидания с женщинами и ночная любовь с мальчиками, потому что жизнь других Деметрий сковывал суровыми уставами, а свою проживал в беззаконии. Более всего он заботился о своей наружности: и волосы он красил в русый цвет, и лицо румянил и натирался благовониями, желая щегольским видом нравиться даже случайным прохожим. Когда он архонтом возглавлял шествие на Дионисиях, то хор пел ему песню, [e] сочиненную Касторионом из Сол, в которой он величался «солнцеподобным» [PLG4.III.634, Diehl frag.2]:

Каристий Пергамский в третьей книге «Памятных записок» пишет о нем следующее [FHG.IV.358]: «После того как его брат Гимерей был казнен Антипатром, Деметрий Фалерский бежал к Никанору, так как состоял под обвинением в жертвоприношениях тени брата. Когда же он стал другом Кассандру, то получил при нем великую власть. Прежде [f] его обычный завтрак состоял из чашки первых попавшихся маслин и сыра с островов. А разбогатев, Деметрий купил самого Мосхиона, лучшего в то время повара и устроителя пиров, и на обеды ежедневно расходовал столько, что из остатков, достававшихся Мосхиону, тот за два года купил три доходных дома и позволял себе дерзкие выходки по отношению к мальчикам и женам из самых благородных семейств. И все мальчики умирали от зависти к любимчику Деметрия Диогнису. И столь велико было их желание сблизиться с Деметрием, что стоило (543) тому прогуляться после завтрака по улице Треножников, как на этом месте в течение нескольких дней караулили красивейшие юноши в надежде попасться ему наглаза ». 

(Афиней. Пир мудрецов. Книга XII-60).

 «Demetrius, Demetrios.

Son of Phanostratus, of Phalerum (Phalerum is a harbour in Attica);[1] he was called Phanus at first; a Peripatetic philosopher. He wrote on philosophy, history, rhetoric and politics, and about poets. He studied with Theophrastus,[2] and was a demagogue in Athens. He composed numerous books. He was so handsome that the slander arose that he had been Neon's lover, and he was called by some Lampeto and Charitoblepharus. He rose to great glory and power, but because of envy he was out-witted; he was exiled by the Athenians, and went to Egypt, where he lived with Ptolemy Soter; he died of an asp's bite, and was buried in the Busirite nome, near to Diospolis in the marshes.
When[3] the father of Demetrius Poliorcetes[4] was an old man, the hopes of the kingdom brought to him in succession both command and the good will of the masses. He was outstanding in beauty and stature, and when arrayed in the royal armour he was distinguished and awe-inspiring, a fact by which he created high expectations in most people. Moreover, he had a certain mildness, appropriate to a young king, by which he excited everyone's enthusiasm, so that even people who were not enlisted came together to hear him, sympathetically anxious on account of his youth and the imminent crisis because of their partisanship».

(Suda: Byzantine Lexicography. Demetrius).

Сведения, передаваемые Деметрием Фалерским.

 «Стобей, III, 1, 172: 

«Изречения Семи мудрецов» [из собрания] Деметрия Фалерского.

1. Клеобул, сын Эвагра из Линда, изрек:

1. Мера лучше всего. 2. Отца надо уважать. 3. Будь здоров и телом и душой. 4. Будь любослух, а не многослов. 5. Лучше быть ученым, чем неучем. 6. Будь одержан на язык. 7. Добродетели - свой, пороку - чужой. 8. К несправедливости питай ненависть, благочестие блюди. 9. Согражданам советуй наилучшее. 10. Удовольствие обуздывай. 11. Силой не делай ничего. 12. Детей воспитывай. 13. Удаче молись. 14. Ссоры замиряй. 15. Врага народа считай супостатом. 16. С женой не бранись и не любезничай при чужих: первое - признак глупости, второе - сумасбродства. 17. За вином слуг не наказывай, не то решат, что ты бесчинствуешь во хмелю. 18. Бери жену из ровни, ибо, если возьмешь из тех, кто знатней тебя, приобретешь не родственников, а господ. 19. Насмешкам остряка не смейся, не то будешь ненавистен тем, на кого они направлены. 20. В достатке на заносись, в нужде не уничижайся.

2. Солон, сын Эксекестида, афинянин, изрек:

1. Ничего слишком. 2. В судьи не садись, а не то будешь врагом уличенному. 3. Избегай удовольствия, рождающего страдание. 4. Добропорядочность (kalokagatia) нрава соблюдай вернее клятвы. 5. Скрепляй слова печатью молчания, а молчание - печатью подходящего момента (kairos). 6. Не лги, но говори правду. 7. Радей о честном. 8. Родители всегда правы [доcл.: “не говори более справедливого, чем родители”]. 9. Не спеши приобретать друзей, а приобретенных не спеши отвергнуть. 10. Научившись подчиняться, научишься управлять. 11. Требуя, чтобы ответственность несли другие, неси ее и сам. 12. Согражданам советуй не самое приятное, а самое полезное. 13. Не будь дерзким. 14. Не якшайся о дурными. 15. Почитай богов. 16. Уважай друзей. 17. Чего не видел, того не говори. 18. Знаешь - так молчи. 19. К своим будь кроток. 20. О тайном догадывайся по явному.

3. Хилон, сын Дамагета, лакедемонянин, изрек:

1. Знай себя. 2. Выпивая, не болтай: промахнешься. 3. Не грози свободным: нет на то права. 4. Не хули ближних, а не то услышишь такое, от чего огорчишься. 5. На обеды друзей ходи медленно, на беды - быстро. 6. Свадьбу устраивай дешевую. 7. Покойного величай. 8. Старшего уважай. 9. К тому, кто суется в чужие дела, питай ненависть. 10. Предпочитай убыток позорной прибыли: первое огорчит один раз, второе будет огорчать всегда. 11. Над подавшим в беду не смейся. 12. Если у тебя крутой нрав, проявляй спокойствие, чтобы тебя скорее уважали, чем боялись. 13. Будь защитником своей семьи. 14. Язык твой пусть не обгоняет ума. 15. Обуздывай гнев. 16. Не желай невозможного. 17. В пути не торопись. 18. И не махай рукой, ибо это от безумия. 19. Повинуйся законам. 20. Если тебе причинили ущерб - примирись, если оскорбили - отомсти.

4. Фалес, сын Эксамия, милетец, изрек:

1. Где порука, там беда. 2. Помни о присутствующих и отсутствующих друзьях. 3. Не красуйся наружностью, а будь прекрасен делами. 4. Не обогащайся нечестным путем. 5. Пусть молва не ссорит тебя о теми, кто пользуется твоим доверием. 6. Не стесняйся льстить родителям. 7. Не перенимай от отца дурного. 8. Какие услуги окажешь родителям, такие и сам ожидай в старости от детей. 9. Что трудно? - познать самого себя. 10. Что самое приятное? - достичь того, чего желаешь. 11. Что утомительно? - праздность. 12 Что вредно? - невоздержанность. 13. Что невыносимо? - невоспитанность. 14. Учи и учись лучшему. 15. Праздным не будь, даже если ты богат. 16. Плохое прячь в доме. 17. Лучше вызывай зависть, чем жалость. 18. Блюди меру. 19. Не верь всем подряд. 20. Находясь у власти, управляй самим собой.

5. Питтак, сын Гирраса, лесбосец, изрек:

1. Знай меру. 2. О том, что намерен делать, не рассказывай: не выйдет - засмеют. 3. Полагайся на друзей. 4. Что возмущает тебя в ближнем, того не делай сам. 5. Горемыку не брани: на то есть гнев богов. 6. Доверенный тебе залог отдай. 7. Если ближние причинили тебе маленький убыток - стерпи. 8. Друга не хули и врага не хвали: нерасчетливо это. 9. Что страшно узнать? - будущее, что безопасно? - прошлое. 10. Что надежно? - земля, что ненадежно? - море. 11. Что ненасытно? - корыстолюбие. 12. Владей своим. 13. Лелей благочестие, воспитание, самообладание, рассудок, правдивость, верность, опытность, ловкость, товарищество, прилежание, хозяйственность, мастерство.

6. Биант, сын Тевтама, приенец, изрек:

1. Большинство людей дурны. 2. Надо посмотреть на себя в зеркало, сказал он, и если выглядишь прекрасным - поступай прекрасно, а если безобразным - то исправляй природный недостаток добропорядочностью. 3. Берись за дело не спеша, а начатое доводи до конца. 4. Не болтай: промахнешься - пожалеешь. 5. Не будь ни дурнем, ни злыднем. 6. Безрассудства не одобряй. 7. Рассудительность - люби. 8. О богах говори, что они существуют. 9. Соображай, что делаешь. 10. Слушай побольше. 11. Говори к месту. 12. В бедности богатых не кори, если только не очень задолжал. 13. Недостойного человека за богатство не хвали. 14. Бери убеждением, а не силой. 15. Причиной любой удачи считай богов, а не себя. 16. Приобретай: в молодости - благополучие, в старости - мудрость. 17. Приобретешь: делом - память о себе, надлежащей мерой - осторожность, характером - благородство, трудом - терпение, страхом - благочестие, богатством - дружбу, словом - убеждение, молчанием - чинность, решением - справедливость, дерзанием - мужество, деянием - власть, славой - верховенство.

7. Периандр, сын Кипсела, коринфянин, изрек:

1. Прилежание - все. 2 Что прекрасно? - спокойствие. 3. Что опасно? - опрометчивость. 4-5. Бесчестная прибыль обличает бесчестную натуру. 6. Демократия лучше тирании. 7. Удовольствия смертны, добродетели бессмертны. 8. В удаче будь умерен, в беде - рассудителен. 9. Лучше умереть в скупости, чем жить в нужде 10. Сделайся достойным своих родителей. 11. При жизни будь хвалим, после смерти благословим. 12. С друзьями будь одним и тем же и в удаче и в беде. 13. Дал слово - держи: нарушить - подло. 14. Тайны не разглашай. 15. Бранись с таким расчетом, чтобы скоро стать другом. 16. Люби законы старые, а яства свежие. 17. Не только наказывай прегрешающих, но и останавливай намеревающихся. 18. Неудачи скрывай, чтобы не радовать врагов».

 (Фрагменты ранних греческих философов, ч. I, под. Ред. А. В. Лебедева М., Наука, 1989, с. 92 - 94).

«Но Деметрий Фалерский пишет, что Ликург вообще не касался ратных дел и новый государственный строй учреждал во время мира».

(Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Ликург, 23).

«Так, например, при оценке жертвоприношений Солон считает овцу и драхму равноценными с медимном хлеба. Победителю на Истмийских играх он назначил в награду сто драхм, а победителю на Олимпийских — пятьсот. Кто принесет волка, тому он назначил пять драхм, а кто волчонка, — тому одну; из этих сумм, по словам Деметрия Фалерского, первая есть цена вола, а вторая — овцы».

(Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Солон, 23).

«Аристид, сын Лисимаха, происходил из дема Алопеки филы Антиохиды. О его достатке судят по-разному. Одни утверждают, что он провел жизнь в крайней бедности и оставил двух дочерей, которые после смерти отца, терпя нужду, долгое время не могли выйти замуж. Эту точку зрения, разделяемую многими, оспаривает в сочинении о Сократе Деметрий Фалерский, утверждая, что знает в Фалере поместье, именуемое «Аристидовым», где Аристид и похоронен, и приводя три других доказательства, свидетельствующие, по мнению Деметрия, о его состоянии: во-первых, он был архонтом-эпонимом, а на эту должность выбирались по жребию лица, принадлежавшие к самым богатым семействам, — так называемые пентакосиомедимны; во-вторых, он подвергся остракизму, между тем как остракизм никогда не применялся к беднякам, но лишь к людям знатным и могущественным, чья сила была ненавистна их согражданам; в-третьих же и в последних, он пожертвовал в храм Диониса священное приношение хорега-победителя — треножники, которые целы и по сей день и несут на себе следующую надпись: «Победила Антиохида, хорегом был Аристид, учителем хора Архестрат».

(Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Аристид, 1).

«Сразу вслед за этим (за Марафонской победой) Аристид был избран архонтом-эпонимом. Правда, Деметрий Фалерский утверждает, что Аристид исполнял эту должность незадолго до смерти, после битвы при Платеях».

(Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Аристид, 5).

«Деметрий Фалерский, Иероним Родосский, музыкант Аристоксен и Аристотель (если только книгу «О благородстве» следует числить среди подлинно принадлежащих Аристотелю) утверждают, что Мирто, внучка Аристида, была замужем за философом Сократом, который, хотя и был женат, взял ее к себе в дом, когда она овдовела и впала в крайнюю нужду. Их мнение достаточно убедительно опровергает Панетий в сочинении о Сократе. Деметрий Фалерский в своей книге о Сократе говорит, что помнит внука Аристида, Лисимаха, человека очень бедного, который кормился тем, что, сидя подле храма Иакха, толковал сны по какой-то табличке. Деметрий предложил, чтобы народ ежедневно давал матери Лисимаха и ее сестре три обола, и предложение было принято, а получив права законодателя, сам назначил по драхме в день каждой из женщин».

(Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Аристид, 27).

«Во всяком случае, если верить Эратосфену, Деметрию Фалерскому и комическим поэтам, живое его слово отличалось большею дерзостью и отвагой, нежели написанное. Эратосфен утверждает, что часто во время речи Демосфена охватывало как бы вакхическое неистовство, а Деметрий говорит, что как-то раз, словно вдохновленный свыше, он произнес перед народом клятву в стихах:

Землей клянусь, ручьем, потоком, родником!»

(Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Демосфен, 9).

«Деметрий Фалерский пишет, что Демосфен уже в старости сам рассказывал ему, какими упражнениями он старался исправить свои телесные изъяны и слабости. Неясный, шепелявый выговор он одолевал, вкладывая в рот камешки и так читая на память отрывки из поэтов, голос укреплял бегом, разговором на крутых подъемах и тем, что, не переводя дыхания, произносил несколько стихов или какие-нибудь длинные фразы. Дома у него было большое зеркало, и перед ним он выполнял задания, которые сам себе ставил. Рассказывают, будто однажды к Демосфену пришел какой-то человек и, жалуясь, что ему нанесли побои, просил выступить на суде в его защиту. «Да ведь с тобою ничего подобного и не случалось», — возразил Демосфен. Гость сразу возвысил голос до крика: «Да ты что, Демосфен? Как так „не случалось”?» — «Вот теперь, клянусь Зевсом, — промолвил Демосфен, — я слышу голос обиженного и потерпевшего». Вот в какой мере, по его мнению, зависела убедительность речи от тона и «игры» говорящего.

Собственная его «игра» приводила народ в восторг, но люди образованные, знатоки — и среди них Деметрий Фалерский — находили ее низменной, пошлой и бессильной».

(Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Демосфен, 11).

«И верно, среди его современников Фокион, чьи взгляды не пользовались одобрением, считавшийся приверженцем македонян, тем не менее мужеством и справедливостью нисколько, казалось, не уступал Эфиальту, Аристиду и Кимону. А Демосфен, и воин не надежный, как называет его Деметрий, и к деньгам не вовсе равнодушный, — оставаясь неприступным для взяток из Македонии, от Филиппа, он позволил захлестнуть себя золотому потоку, лившемуся из дальних краев, из Суз и Экбатан…»

(Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Демосфен, 14).

«Итак, Фалес (по согласному утверждению и Геродота, и Дурида, и Демокрита) был сын Эксамия и Клеобулины из рода Фелидов, а род этот финикийский, знатнейший среди потомков Кадма и Агенора. [Он был одним из семи мудрецов], что подтверждает и Платон; и когда при афинском архонте Дамасии эти семеро получили именование мудрецов, он получил такое имя первым (так говорит Деметрий Фалерский в «Перечне архонтов»).

(Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – М., 1986. Кн. I - 22).

«[Анаксагор]. …Заниматься философией он начал в Афинах при архонте Каллии в 20 лет (так пишет Деметрий Фалерский в «Перечне архонтов») и прожил там, говорят, целых тридцать лет.

…Сатир в «Жизнеописаниях» говорит, что к суду его привлек Фукидид, противник Перикла, и не только за нечестие, но и за персидскую измену, а осужден он был заочно и на смерть. Вести об этом приговоре и о смерти его сыновей пришли к нему одновременно; о приговоре он сказал: «Но ведь и мне и им давно уже вынесла свой смертный приговор природа!» – а о сыновьях: "Я знал. что они родились смертными". Впрочем, некоторые приписывают эти слова Солону, а некоторые – Ксенофонту. Деметрий Фалерский в сочинении «О старости» добавляет, что даже похоронил он их собственными руками».

(Диоген Лаэртский, кн. II, 13).

«[Сократ]. Скончался он в первый год 95-й олимпиады в возрасте 70 лет. Так пишет Деметрий Фалерский; но некоторые считают, что при кончине ему было шестьдесят лет».

(Диоген Лаэртский, кн. II, 45).

«[Гераклит]. Деметрий в «Соименниках» говорит, что презирал он даже афинян, хотя пользовался у них большой славой, и предпочитал жить на родине, хотя эфесцы пренебрегали им. Упоминает о нем и Деметрий Фалерский в «Апологии Сократа».

(Диоген Лаэртский, кн. IX, 15).

«[Ксенофан]. Деметрий Фалерский (в книге «О старости») и стоик Панэтий (в книге «О бодрости») говорят, будто он, подобно Анаксагору, своими руками похоронил своих сыновей».

(Диоген Лаэртский, кн. IX, 20).

«[Демокрит]. Это ему принадлежат слова: «Слово – тень дела». Впрочем, Деметрий Фалерский (в «Апологии Сократа») говорит, будто он вовсе и не приезжал в Афины; тогда это еще замечательнее, ибо он пренебрег таким великим городом и предпочел не себя прославить его славой, а своей славой прославить собственный город».

(Диоген Лаэртский, кн. IX, 37).

«Диоген Аполлонийский, сын Аполлофемида, философ-физик, пользовавшийся большой известностью. Он был слушателем Анаксимена (так говорит Антисфен), а жил при Анаксагоре, который едва не погиб в Афинах из-за великой к нему зависти (так пишет Деметрий Фалерский в «Апологии Сократа»).

(Диоген Лаэртский, кн. IX, 57).

 

Дополнительные источники:

Commentationis de Demetrii Phalerei vita (pdf ).

Abhandlung ber Demetrius Phalereus (pdf).



        Читайте также:

Перечень сочинений Деметрия Фалерского.

Сочинение Деметрия Фалерского "О Риторике".

Эзоповы басни, собранные Деметрием Фалерским.

Книга Экклезиаста: проблема авторства.

Книга Экклезиаста: Речения.

Жизнеописание Деметрия Фалерского.

История Септуагинты.

Письмо Аристея к Филократу.

Александрийский Музейон.

Александрийская Библиотека.