Септуагинта (Перевод Семидесяти, LXX) представляет собой наиболее древний и систематизированный перевод книг Священного Писания иудеев на язык народа не исповедующего иудаизм, а именно – на древнегреческий. История создания этого перевода подробнейшим образом освещена в "Письме Аристея Филократу", которое является наиболее авторитетным и близким ко времени описываемых событий свидетельством¹, на которое опираются все последующие античные авторы.

В кратком изложении история создания Септуагинты такова. Деметрий Фалерский, основатель и первый хранитель Александрийской библиотеки рекомендовал молодому царю Птолемею II Филадельфу, когда Птолемей I Сотер сделал того соправителем Египта, переписать, а также перевести на греческий законы иудеев, чтобы иметь их в библиотеке в числе прочих книг. А поскольку язык иудеев существенно отличается и от греческого, и от сирийского, в том числе – иным направлением письма («своим расположением букв» - Письмо Аристея, 11), было решено привлечь к переводу священных книг иудеев из Иерусалима.

После обмена посланиями и подарками между царем Птолемеем II Филадельфом и иудейским первосвященником Елеазаром, в Александрию из Иерусалима были присланы 72 толковника вместе со свитками Закона, записанного золотыми еврейскими буквами. Сразу же после прибытия в столицу Египта толковники были приняты царем, который осмотрел свитки и изъявил желание устроить в честь столь знаменательного события пир, который продолжался в течение семи дней. На этом пиру каждому из толковников царем были заданы вопросы, касающегося того, каким, по мнению иудейских мудрецов, должен быть праведный человек и образцовый правитель. По окончании пиршества толковникам был предоставлен трехдневный отдых, после которого они приступили к переводу в уединенном здании на северной оконечности острова Фарос, где им были созданы все необходимые условия для работы.

Молодой царь не оставлял вниманием посланников из Иерусалима во все время их пребывания в Александрии. Каждое утро толковники являлись во дворец, после чего возвращались на остров к продолжению перевода под руководством Деметрия Фалерского.

 Работа над переводом продолжалась в течении 72 дней. После этого Деметрий Фалерский собрал на острове Фарос все еврейское население Александрии и зачитал в присутствии переводчиков текст перевода. Поскольку иудейской диаспоре Александрии перевод показался точным и «превосходным», старейшины высказали свою благодарность Деметрию Фалерскому, а также желание иметь и у себя текст греческого перевода Закона. Затем, дабы предупредить внесение каких-либо изменений в текст, было произнесено проклятие на всякого, кто посмеет произвести исправления в переводе, выполненном толковниками.

Только после этого царю было доложено о завершении перевода и сам текст перевода был прочтен Птолемею II Филадельфу, который весьма изумился разумности иудейского законодательства и повелел хранить книги как святыню.

В общих чертах это рассказ Аристея повторяют все более поздние авторы - как иудейские: Аристовул, Филон Александрийский («Жизнь Моисея» - ON THE LIFE OF MOSES, II, YI - YII), Иосиф Флавий ("Иудейские древности", кн. 12), Талмуд (Мегила, 9)²; так и христианские: Ириней Лионский ("Против ересей", кн. 3, гл. 21, 2), Епифаний Кипрский ("О семидесяти толковниках"), Кирилл Иерусалимский ("Поучения огласительные и тайноводственные", IY, 34), Климент Александрийский ("Стоматы, кн. 1, 148 - 149).

Однако, в книгах некоторых из этих авторов появились детали, которые отсутствовали в повествовании Аристея. Наиболее существенным привнесением оказалось сказание о том, что перевод всего текста в полном объеме осуществлялся каждым переводчиком (или парою переводчиков) в отдельной келии, но все переводы, осуществленные независимо друг от друга совпали слово в слово, из чего делался вывод о помощи Всевышнего толковникам в их работе, а также - о боговдохновенности самого перевода. Источники этого сказания находятся опять-таки как в иудейской (Филон, Талмуд), так и в христианской (Ириней, Епифаний Кипрский) среде.

Полагая, что и «Письмо Аристея», и повествования более поздних авторов опирались на подлинные факты или же достоверные свидетельства, реальный процесс перевода на острове Фарос, по-видимому, следует представлять таким образом. Перевод осуществлялся 35 парами толковников. Каждая пара переводила только ей порученную часть Закона. Объединение переводчиков в пары было вызвано тем, что такая технология позволяла разрешать многие спорные вопросы еще на стадии «чернового» перевода. На общее обсуждение выносились лишь затруднения носящие всеобщий, концептуальный характер, которые не могли быть разрешены при переводе текста малой группой толковников. Таким образом, переводчиков было ровно семьдесят, откуда и проистекает название – Перевод Семидесяти. Два оставшихся толковника, которые, по-видимому, были наиболее опытны, занимались совместно с Деметрием Фалерским сведением всех переведенных отрывков в общий текст. Ежедневная часть «сведенного» чистового перевода зачитывалась вечером перед всеми толковниками. Спорные вопросы разрешались в общем присутствии. Такой способ перевода давал очевидные преимущества в скорости перевода и сравнительно с переводом отрывков текста в одиночку (который замедлялся или вовсе останавливался при малейших затруднениях), и сравнительно с целостным и последовательным переводом текста в общей зале, который едва ли возможен на практике, тем более - в указанные преданием сроки.

Едва ли следует говорить всерьез об общей боговдохновенности перевода – впрочем, нисколько не отрицая вдохновенности каждого отдельного толковника, а также коллективного вдохновения, учитывая обстановку и характер выполняемого заказа. Причины проклятия, произнесенного иудейской диаспорой Александрии на всякого, кто посмеет изменить текст греческого перевода Закона, также имели вполне земные мотивы. Толковники таким образом защищали перевод, в который были внесены некоторые намеренные изменения в сравнении с исходным текстом Закона³. Деметрий Фалерский ограждал от возможных корректур текст, в который была включена «Книга Экклезиаста», над написанием которой Деметрий (возможно, совместно с двумя старейшинами-редакторами из числа толковников) работал именно в период осуществления Перевода Семидесяти⁴.

Молодому царю Птолемею Филадельфу не оставалось ничего иного как благодарственно принять предложенный текст перевода – тем более, что возможные возражения и вопросы со стороны юного монарха были предупреждены рассказом Деметрия Фалерского о несчастиях, случившихся с историком Феопомпом и поэтом Феодектом (Письмо Аристея, 312 - 318). Впрочем, все эти уловки толковников и мистификация Деметрия нисколько не влияли на достижение главной цели, поставленной Птолемеем Сотером и Птолемеем Филадельфом: посредством перевода книг иудейского Закона обрести дополнительную опору царской династии, помимо македонского войска и египетского жречества, в период передачи власти от царя-отца царю-сыну⁵.

Собственно, переписка между царем Птолемеем Филадельфом и иудейским первосвященником Елеазаром, была фактически письменным договором о том, что в обмен на освобождение египетских иудеев из плена, иудейские священники обязуются способствовать верному служению «освобожденных» иудеев династии Птолемеев. При этом в качестве подтверждения своих намерений стороны обменивались богатыми подарками: царь посылал дары Иерусалимскому храму (Письмо Аристея, 51 - 82), первосвященник – позволял выполнить перевод иудейского Закона на греческий.

Время осуществления Перевода Семидесяти достаточно хорошо определяется из текста "Письма Аристея"; сумма всех упомянутых исторических обстоятельств и личностей указывает на 285 г. до н.э.⁶ – год, когда Птолемей Филадельф сделался соправителем Египта согласно указа своего отца Птолемея Сотера. Если же верить, свидетельству Талмуда, что перевод был завершен в день 8 тевета, что в 285 г. до н.э. соответствовало бы 13 декабря Юлианского календаря – тогда время работы над Переводом Семидесяти можно совершенно точно обозначить датами 2 октября – 13 декабря 285 г. до н.э.⁷. А с учетом того, что воцарение Птолемея Филадельфа, вероятнее всего, произошло в марте того же года⁸, понятным становится и совершенно исключительное участие юного царя в освобождении из плена египетских иудеев и организации перевода книг Закона иудеев на греческий – первых делах на царском поприще.

О составе переведенных книг (времен перевода под руководством Деметрия Фалерского) трудно сказать что-то более определенное, нежели то, что в него вошли книги Закона (Пятикнижия) и (в качестве комментария к переводу⁹) - «Книга Экклезиаста». Учитывая интерес к истории соседних народов (именно в это время были написаны «История Египта» Манефона и «Вавилонская история» Беросса) можно, однако, предположить, что в первоначальный состав Септуагинты входили также книги, в большей или меньшей степени относящиеся к историческому жанру - книги Иисуса Навина, Судей, Царств, Руфь, а также - Песнь песней.

Что же до качества Перевода – совершенно определенно его можно назвать замечательным в полном согласии с мнением иудейской диаспоры Александрии. Долгие годы день окончания перевода на острове Фарос отмечался александрийскими иудеями как праздник, переведенные на греческий книги Закона использовались при богослужении в синагогах.

Только значительно позднее «иудаизм отказался видеть в «Септуагинте» перевод, равноценный древнееврейскому "Танаху", раввины сравнивали перевод с одиозным символом идолопоклонничества – Золотым тельцом». (Н.Б.Мечковская. Язык и религия). «День окончания перевода - 8 Тевета - был объявлен всеобщим постом. Перевод Торы на другой язык был воспринят как национальная трагедия. «И царь греческий принудил меня записать Закон по-гречески», - говорит по этому поводу специальная молитва, читаемая на пост 10 Тевета… Считалось, что даже такой перевод, как Септуагинта, сделанный учеными раввинами, является профанацией Священного Писания. (Диспут Нахманида).

Причиной столь резкой перемены оценки Перевода Семидесяти в среде иудейских мудрецов и священнослужителей стало, с одной стороны, возникновение христианства, опиравшегося отчасти на тексты именно греческого перевода Закона; с другой – конфликт между устоявшимся каноном греческого перевода и только-только нарождающимся каноном еврейского первоисточника. Ямнийский собор, утверждавший иудейский канон священных книг не ранее чем в I в. н.э., должен был учитывать наличие греческого александрийского канона, а в чем-то – и опираться на принципы отбора и систематизации ветхозаветных текстов, выработанных под руководством Деметрия Фалерского.

В итоге, иудеи почти след в след вынуждены были повторить путь Деметрия Фалерского, когда в результате работы школы масоретов фактически выполнили перевод священных текстов с иврита на иврит. Заменив многозначный консонантный текст масоретской огласованной записью, не допускавшей более вариантов и разночтений, существовавших в тексте первоисточника, масореты фактически поместили свои священные тексты точно в такую же клетку однозначности, о которой негодуя говорили в связи с Александрийским переводом.

При этом масореты в YI-YII в.в. н.э. выполняли задачу фиксации того состояния ветхозаветной традиции, что сложилась не ранее I н.э. (Ямнийский собор) - тогда как толковники в работе над своим Переводом, опирались на тексты, которые были древнее, во всяком случае, на 3 – 4 столетия.

Поэтому все более поздние примышления еврейских мудрецов относительно перевода Семидесяти, названного впоследствии национальной трагедией – это не более чем примышления, вызванные изменившейся политической и религиозной ситуацией в мире, и, прежде всего - возникновением и развитием христианства, для которого священные писания иудеев отходили на второй план, уступая место текстам уже иного Завета.