Путь к власти.

Управление Афинами.

Изгнание.

При дворе Птолемеев.

Последние годы жизни.

 

          Путь к власти.

Рождение Деметрия Фалерского обычно относят к 350 г. до н.э.¹ Его отцом был Фанострат, незнатный, но, по-видимому, зажиточный афинянин из дема Фалер, имевший тесные связи с домами известных граждан Конона и Тимофея. Вместе со своим братом Гимерием Деметрий рано проявил склонность к занятиям философией  и политикой. Известно, что он являлся учеником Феофраста, который с 347 г. до н.э. после отъезда Аристотеля в Македонию для воспитания подрастающего царевича Александра фактически стоял во главе Ликея. Здесь же, в Ликее, Деметрий познакомился с будущим комедиографом Менандром (342 – 292 г.г. до н.э.), с которым был дружен до самой его смерти.

Начало политической деятельности Деметрия относится ко времени бегства казначея Александра Македонского Гарпала в Афины – т.е. к 324 г. до н.э. Возможно, что к этому скандальному процессу приурочено и начало публичных ораторских выступлений Деметрия Фалерского. Во всяком случае, известно о его дружбе с оратором Динархом, составлявшем речи для стороны обвинения, и о встречах с Демосфеном², который был на стороне обвиняемых в этом процессе.

По-видимому, именно эти события во многом определили всю дальнейшую судьбу Деметрия  не только как политика – но и как оратора, ученого и философа. Его промакедонская ориентация имела под собой, вероятно, не только (и не столько) мотивы сиюминутные выгод, как считал, в частности Дройзен – но гораздо более глубоки и прочные основания. Прежде всего, как последователь перипатетического учения, Деметрий был естественным противником демократии, которую еще Платон считал далеко не лучшей формой государственного устройства. Во-вторых, будучи натурой, склонной к наукам и искусствам, Деметрий осознавал, что времена демократического правления парадоксальным образом не способствуют также и расцвету человеческой мысли. Наиболее впечатляющим тут был пример Сократа, который вполне демократически был осужден народом Афин выпить цикуту. В-третьих, таким взглядам Деметрия способствовало и его происхождение, и положение его семьи (или положение близких его семье домов Тимофея и Конона) в обществе. Правда, здесь достаточно сложно говорить о прямом влиянии происхождения на политические взгляды юноши. Тем более, что происхождение и положение семьи имело достаточно двусмысленный характер; циркулировали даже слухи, что предки Деметрия были домашними рабами в вышеназванных аристократических семьях. Во всяком случае, родной брат Деметрия – Гемерий оказался в противоположном политическом стане патриотов и демократов, одним из лидеров которых как раз и был Демосфен. Впрочем, политические взгляды Гемерия можно отнести и на счет юношеского духа противоречия: истории известны случаи, когда люди вполне аристократического происхождения становились на путь противодействия интересам собственного сословия. В Деметрии же тот же самый дух противоречия нашел свой выход, пожалуй, в творческом соперничестве с лучшим оратором этого времени Демосфеном. Да и в самом деле, добиться подлинных вершин в каком-либо искусстве или ремесле невозможно, будучи всего лишь продолжателем (пусть, талантливым и старательным) великого предшественника. Каждый следующий в ряду великих – это отрицание и преодоление творческих принципов и практик предшественника. Это, конечно, понимал Деметрий Фалерский, юношеские амбиции которого были весьма высоки.

Конечно, невозможно полностью отрицать и стремления к сиюминутным выгодам, к использованию политической ситуации в собственных целях. Но здесь ставка политического игрока едва ли может обещать успех более чем в половине случаев. Наиболее глубокое понимание такового положения дел мы находим как раз в одном из высказываний самого Деметрия Фалерского. «Если бы пятьдесят лет назад какой-нибудь бог предсказал будущее персам или персидскому царю, или македонянам, или царю македонян, разве они поверили бы, что ныне от персов, которым был подвластен почти весь мир, останется одно имя и что македоняне, которых раньше едва ли кто знал даже имя, будут теперь владычествовать над миром. Поистине непостоянна наша судьба. Все устраивает она вопреки ожиданию человека и являет свое могущество в чудесном. И теперь, как мне кажется, она лишь затем передала македонянам счастье персов, чтобы показать, что и последним она дала все эти блага лишь во временное пользование, пока пожелает распорядиться ими иначе».

В самом деле, о каких верных политических ставках можно было вести речь в ситуации, когда на смену событиям процесса беглого казначея Гарпала в 324 г. до н.э., уже на следующий год приходит известие о внезапной смерти в Вавилоне самого Александра. Пожалуй, мировая история не знала более неспокойных времен, нежели последовавший за смертью Александра период междоусобных войн, когда города и страны обретали своих новых властителей несколько раз в год.

Эти бурные события в самых крайних своих проявлениях коснулись и жизни Деметрия Фалерского. Полученное известие о смерти Александра Великого произвело необыкновенное брожение в Афинах³. Почти немедленно было принято решение объявить войну Македонии. Но прежде открытых боевых действий начались преследование представителей промакедонской партии, в числе которых был и Деметрий Фалерский. Даже Аристотель, который преподавал в Ликее, был обвинен в безбожии и осужден. Его спасло только бегство на о. Эвбея, где, впрочем, он умер вскоре то ли от болезни, то ли выпив аконит.

Однако, надежды Афин на военный успех не оправдались. Так называемая Ламийская война ближе к концу 322 г. до н.э. завершилась поражением афинян и союзных войск. Граждане Афин вновь обратились к вождям промакедонской партии с прошением направить посольство для переговоров с победителями. В этом посольстве к Антипатру, которое возглавлял Фокион принял участие и Деметрий Фалерский. Одним из главных условий заключения мира Антипатр выдвинул выдачу вождей антимакедонской партии, в числе которых наряду с Демосфеном и Гиперидом был и брат Деметрия Фалерского – Гемерий. Поскольку все они заранее скрылись из города, афиняне присудили их к смерти заочно. Практически все они, за исключением Демосфена, были найдены из схвачены в храме Эака на о. Эгина – после чего были подвергнуты пытке и казнены по приказу Антипатра. Демосфен, который укрылся в храме Посейдона в Калаврии, публичной казни предпочел самоубийство.

Но после смерти Антипатра в 319 г. до н.э. борьба за власть между его сыном Кассандром и новым регентом Полисперхонтом вновь привела к смене власти в Афинах. После издания Полисперхонтом декрета о даровании свободы греческим городам, в Афинах была созвана экклесия, на которой стратиг Фокион был лишен должности и предан суду вместе со своими сторонниками. Часть из них была приговорена к изгнанию, часть, в том числе Фокион и Деметрий Фалерский, присуждена к смерти. Деметрию Фалерскому, однако, удалось бежать, не дожидаясь судилища, в лагерь Кассандра. Суд совершался с полным пренебрежением к демократическим нормам, которые и были, казалось бы, целью совершаемого переворота. Фокион и его соратники были присуждены выпить цикуту, а их тела были выброшены непогребенными за пределы афинских территорий.

Свобода, дарованная Полисперхонтом оказалась, впрочем, довольно условной. В Афинах, как и в других частях Греции вновь началось брожение. А когда сам Кассандр оказался у стен Афин со своим войском, было принято решение договариваться о союзе с Кассандром. Достаточно длительные переговоры закончились заключением мирного договора, по условиям которого афиняне сохраняли за собой свой город и иные территории, за исключением Саламина, равно как и все свои доходы. Со стороны Кассандра одним из основным условий дружбы было избрание гражданами Афин наместника города, предложенного Кассандром.

Этим попечителем и стал, избранный афинской экклесией, в 317 г. до н.э. Деметрий Фалерский.

          Управление Афинами.

Что до общей оценки десятилетнего правления Деметрия Фалерского, которое продолжалось до 307 г. до н.э. – относительно него существуют прямо противоположные мнения.

Впрочем, было бы удивительного, если бы представители отстраненной от власти антимакедонской партии положительно оценивали деятельность Деметрия Фалерского на должности попечителя города. По большей части, однако, эти негативные оценки сводились к личностным нападкам. В достаточно сконцентрированном виде эти претензии излагает И. Дройзен, опирающийся именно на источники, представляющую точку зрения противников Деметрия. Вот что он пишет: «Каждый день он устраивал роскошные обеды, каждый раз приглашая множество гостей и превосходя в издержках на эти пиршества даже самих македонян, а их роскошью - киприотов и финикийцев; зала окроплялась нардом и миррою, пол был усыпан цветами, дорогие ковры, живопись украшали комнаты; его стол был так богат и расточителен, что его повар-раб, которому доставались остатки, на вырученные за их продажу деньги мог купить себе через два года три поместья. Деметрий любил вступать в тайную связь с женщинами и посещать по ночам красивых мальчиков; он насиловал свободных мальчиков и соблазнял жен даже самых знатных граждан; все юноши завидовали Феогниду, служившему предметом его противоестественной любви; отдаться ему казалось такой завидной участью, что каждый день, когда он после обеда выходил гулять на улицу треножников, там собирались самые красивые мальчики, чтобы быть замеченными им. Он одевался весьма изысканно, красил свои волосы белой краской и натирал свое тело драгоценными маслами; он всегда улыбался и желал нравиться каждому». (И. Дройзен. История диадохов, т. 2, кн. III, гл. 3).

Что же до более основательных претензий – они сводились к тому, что в период правления Деметрия Фалерского в Афинах оказались совершенно уничтожены демократические институты правления, была подавлена борьба партий, государство не имело возможности проводить самостоятельной внешней политики, действуя по указке Кассандра.

Нельзя не признать, что отчасти все это имело место. Однако, по большей части, все эти обличения противников Деметрия Фалерского являлись не более чем демагогическими заявлениями политических оппонентов. Конечно, Деметрий не имел возможности проводить внешней политики, которая противоречила бы интересам Македонии и лично Кассандра. Но, во-первых, проведение согласованной внешней политики является общепринятым для любых союзнических объединений. Во-вторых, следует иметь четкое понимание относительно того, действительно ли отсутствие собственных внешнеполитических амбиций противоречило интересам Афин в этот исторический период времени. А историческая реальность была таковой, что Афинам с их традиционно демократическим устройством, ввязываться в кровавую борьбу за раздел распавшейся империи Александра было бы и не к лицу, да и не могло это принести городу никаких ощутимых политических и экономических приобретений. Близкий и наглядный пример Александра только укрепил Деметрия Фалерского в убеждении, что действительно эффективная внешняя политика – это не политика завоевания новых территорий и подчинения иных племен, но политика, обращенная на обустройство собственной земли, на достижение экономического и культурного процветания сограждан. А в этом Деметрию Фалерскому и Афинам не чинилось совершенно никаких препятствий со стороны Кассандра. В-третьих, для получения объективной картины следовало бы сравнить политическую деятельность Деметрия Фалерского с действиями его противников, патриотов и демократов, которые в 307 г. до н.э. фактически сдали Афины иноземному завоевателю Деметрию Полиоркету, бросив оружие и отказавшись защищать город. Любопытно и то, что вся «внешняя» и «внутренняя» политика патриотов и демократов после сдачи города, как пишет тот же Дройзен, «обратилась частью на процессы против приверженцев олигархии, частью на постановления в честь Деметрия и его отца Антигона. Были внесены исангелии против Деметрия Фалерского, его друзей Динарха Коринфского и комического поэта Менандра и против множества других приверженцев прежнего строя, большинство которых заблаговременно бежало из города; они были приговорены к смерти…»⁴.

Cравнительно «невинными» и «скромными» представляются и «распутства», и «пиршества» Деметрия Фалерского в сравнении с «освободительной деятельностью» Деметрия Полиоркета, который устроил свое жилище в храме Парфенона, где и предавался самому разнузданному сладострастию.⁵.

Особенно следует отметить, что мы не имеем никаких свидетельств (в том числе, и недругов Деметрия) о преследованиях политических противников, тем более – о вынесении и приведении в исполнение смертных приговоров за все десятие правления «тирана» Деметрия Фалерского.

В связи с этим весьма спорным представляется тезис об «антидемократическом» и «тираническом» характере власти Деметрия. Если говорить о формальной стороне вопроса, то нет никаких прямых указаний на нарушение каких-либо демократических процедур в этот период. Вполне демократическим было как введение новой должности «попечителя города», так и избрание на нее Деметрия Фалерского экклесией афинских граждан. Структура и форма управления полисом не претерпела каких-либо существенных изменений. Сам Деметрий Фалерский за время своего «попечительства» избирался на выборные должности стратега и архонта (в 309/8 г. до н.э.). Функционировали в полном объеме собрания в демах, а также общее собрание афинских граждан – экклесия.

Однако, по существу, правление Деметрия Фалерского не было и могло быть демократическим. И причина здесь вовсе не в том, что он являлся ставленником Кассандра – но именно политические и философские убеждения самого Деметрия. Будучи последователем учения Аристотеля и Платона Деметрий Фалерский полагал демократию одной из наихудших форм управления. В полном соответствии с этим учением его можно было считать именно «тираном», тирания которого, однако, основывалась на знании законов управления и умении руководить людьми, на истинной справедливости, которая воплощается посредством предложения наилучших законов, каковые в свою очередь способствуют постепенному превращению государства «из худшего в лучшее».⁶

Наверное, со стороны этот небольшой мирный островок в кровавом бушующем море междоусобных войн выглядел даже нелепо. На что мог рассчитывать этот горе-тиран, который начало собственного правления знаменовал не преследованием противников, не инсценированными судебными разбирательствами, не предложениями испить кубок цикуты – но всеобъемлющим изменением законодательства, выступлениями перед народным собранием, которое должно было убеждать в справедливости предложенных им законов?

Конечно, это была тирания – но именно та тирания, которой так жаждал Платон. По отзывам древних Деметрий Фалерский был третьим великим афинским законодателем, стоящим в одном ряду с Солоном и Драконтом. Но проведение этих законов в жизнь в ту историческую эпоху, по-видимому, было бы невозможно, если бы Деметрий не являлся еще и великим оратором. Именно слово, а не меч было подлинным оружием Деметрия Фалерского.

Вполне определенно можно говорить о том, что и законотворчество Деметрия не было направлено на извлечение сиюминутных выгод – но тщательно продумывалось, имея своей целью не только улучшение экономической ситуации – но также и исправление нравов афинского демоса. От Диогена Лаэртского⁷ нам известны названия целого ряда сочинений Деметрия, которые непосредственно касались его законотворческой деятельности, а именно: «Об афинском законодательстве» в пяти книгах, «Об афинском государственном устройстве» в двух книгах, «О руководительстве народом» в двух книгах, «О политике» в двух книгах, «О законах», «О государственном устройстве».

В числе первейших законов Деметрия было введение цензовой конституции, согласно которой участие в городском управлении могли принимать граждане, чья собственность превышала 1000 драхм (против 2000 драхм во времена Антипатра). Снижение цензового порога позволяло значительно увеличить число граждан, участвующих в управлении – поскольку, даже будучи противником демократии, Деметрий был прекрасно осведомлен и о негативных сторонах тиранической власти. С одной стороны – он создавал противовес собственному единовластию, с другой – увеличивал количество сторонников из числа граждан среднего достатка, на которых мог опереться при реализации своей политической линии.

Далее, вполне согласуясь со стремлением увеличить число граждан, чья собственность превышала бы установленный ценз, Деметрий провел ряд законов против роскоши и расточительства. Прежде всего, продолжая линию Солона, по законодательству которого запрещено было строить гробницы дороже таких, которые могут быть построены в три дня десятью рабочими, «Деметрий Фалерский еще более сократил расходы на постройку памятников и погребальные обряды».  (Цицерон. О зак. II, 26, 66)⁸. Также были установлены нормы трат при всевозможных торжествах, согласно которым число гостей на любом пиршестве не должно было превышать тридцати. По-видимому, законодательством было ограничено и использование предметов роскоши в быту. Во всяком случае, существуют свидетельства, что даже киник Кратет, с которым был дружен Деметрий, был наказан за ношение одежд из сидонской ткани.⁹

Для контроля за соблюдением этих законов были введены новые коллегии гинекономов и, по-видимому, педономов¹⁰, которые надзирали, с одной стороны, за соблюдением прав женщин и детей, с другой – за тем, чтобы женщины и дети соблюдали установленные обществом нормы, имея стыд везде: «дома — перед родителями, на улице — перед встречными, а в уединении — перед собой»¹¹.

К законодательным новшествам Деметрия Фалерского следует отнести и введение коллегии номофилаков – своеобразного конституционного суда; члены этой коллегии (числом семь) были призваны следить за тем, чтобы решения государственных мужей принимались не по произволу, но в строгом соответствии с законодательством, а также не представляли угрозы или вреда для государства¹².

Все это, как и пояснял сам Деметрий в несохранившейся книге «О десятилетии», служило вовлечению народа в управление государством, то есть – именно укреплению демократии, которая, однако, основывалась, не на произволе большинства, но на безупречном следовании разумно установленному законодательству.

Итогом законодательной и хозяйственной деятельности Деметрия Фалерского явился рост благосостояния афинских граждан. Государственные доходы достигли суммы в 1200 талантов в год, практически сравнявшись с «досмутными» временами. По свидетельству Демохара, в эти годы основные предметы потребления продавались в Афинах дешево и «все жизненные припасы имелись в изобилии» (Полибий. Всеобщая история, XII, 13, 9-10). Население Аттики согласно переписи произведенной также при правлении Деметрия достигло 21 000 граждан, 10 000 чужеземцев и 400 000 рабов.

Даже критически оценивающий деятельность Деметрия Фалерского И.Дройзен пишет, что «торговля в Афинах в это время, вероятно, была оживленнее, чем когда-либо, и соперничала с торговлей Родоса, Византия и Александрии». (И. Дройзен. История диадохов, т. 2, кн. 3, гл. 3).

Огромное внимание уделял Деметрий благоустройству Афин. Стоя у власти, по свидетельству Диогена Лаэртского, «он сделал для родного города много самого хорошего, обогатив его и доходами и постройками»¹³.

Предметом особого покровительства являлись, конечно, науки и искусства. Время правления Деметрия  в Афинах было и временем расцвета Ликея. Изменив законодательство, которое запрещало негражданам иметь в собственности строения, Деметрий сделал возможным приобретение Феофрастом (который, как и Аристотель, не был афинским гражданином) в собственность и сада, и самого строения. В Ликей съезжались ученики со всего эллинистического мира, число которых достигало в эти годы  2 000 человек¹⁴. В это время в Афинах жили, наставляли, создавали свои произведения философы Феофраст, Ксенократ и Кратет, Феодор Безбожник и Зенон Китийский, комедиографы Филемон и Менандр.

          Изгнание.

Судьба Деметрия Фалерского, как водится, переминалась в один день. «Поистине непостоянна наша судьба», - говорил сам Деметрий. Действительно, причинами такой перемены были, отчасти - наличие врагов, которых Деметрий Фалерский не казнил, как то было в обычае до и после его правленья в Афинах, отчасти - в случае, который позволил вражескому флоту под видом союзнических кораблей Птолемея войти в незапертую гавань Пирея.

Дальнейшие события более напоминали излюбленные афинянами театральные, нежели военные, действа. Деметрий Полиоркет с корабля произнес речь, в которой объявил, что «прислан отцом, дабы в добрый час освободить афинян, изгнать сторожевой отряд и вернуть гражданам их законы и старинное государственное устройство»²¹. После этого защитники города бросили оружие и, рукоплеща, призвали завоевателя сойти на берег, величая его благодетелем и спасителем. Однако, возвращая городу демократическое устройство, Деметрий Полиоркет одним из первых своих распоряжений отдал приказ засыпать крепостные окопы Мунихия, делая демократические Афины еще менее защищенными от внешних врагов, и ставя тем самым безопасность города в полную зависимость от наличия в нем оккупационных войск.

Ввиду совершенно безнадежного положения защитников города и ясного понимания, что враги, придя власти, будут требовать его смерти, Деметрий Фалерский отправил посольство к победителю с изъявлением покорности и просьбой разрешить ему покинуть Афины. А получив таковое разрешение – немедля покинул город.

О дальнейших десяти годах, проведенных Деметрием Фалерским в Фивах у киника Кратета, с которым он был дружен, и, возможно, в Македонии практически ничего не известно. По-видимому, Деметрию приходилось  исполнять службу советника и воспитателя в домах достаточно состоятельных граждан. Вероятно, какие-то из сочинений, перечисленных Диогеном Лаэртским, написаны Деметрием в это время. Заочно приговоренный к смерти в родном городе, он не предпринимал никаких попыток вернуться в Афины. Однако, после смерти Кассандра (в 297 или 298 г. до н.э.) положение Деметрия в Македонии становится еще более неустойчивым и, приняв предложение Птолемея I Сотера обосноваться в Александрии, Деметрий Фалерский (возможно, через Фракию²²) бежал в Египет.

          При дворе Птолемеев.

Приглашение Деметрия Фалерского в Александрию, конечно, не было случайным. К началу III в. до н.э. положение Птолемея I Сотера в эллинистическом мире сделалось достаточно прочным. На фоне бесконечных войн диадохов, он старался проводить достаточно миролюбивую политику, не ведя военных действий без крайней необходимости. Этому не мало способствовало географическое положение  и естественная защищенность Египта, угроза которому от внешних врагов могла исходить почти исключительно с моря. Монарх Египта имел совершенно четкое понимание того, что жизнеспособность и процветание его государства зависит прежде всего от стабильного положения внутри страны, которое, в свою очередь, определялось следующими основными факторами: 1) мирным сосуществованием многонационального населения Египта, принадлежащего к различным культурным и религиозным традициям; 2) устойчивым экономическим положением страны, которое во многом зависело от успехов в сельском хозяйстве и торговле; 3) преемственностью власти и отсутствием серьезных распрей внутри царской семьи и ее ближайшем окружении.

Правителю Египта, который не был достаточно образованным и искушенным политиком, требовался советник, в высшей степени осведомленный в этих вопросах, имеющий успешный опыт практического управления государством, а также обладающий хорошим  образованием и репутацией надежного и порядочного партнера. Фигуры, которая сочетала бы все эти качества, помимо Деметрия Фалерского, в то время просто-напросто не существовало.

Немаловажным, по-видимому, представлялся и богатый опыт архитектурно-строительной деятельности Деметрия Фалерского, в бытность правителем Афин. Ибо именно в это время уже было начато (или, во всяком случае, задумывалось) строительство маяка на острове Фарос. Также Птолемей Сотер рассчитывал на ораторские и организаторские способности Деметрия в деле пропаганды культа бога Сараписа²³, который был призван объединить вокруг себя приверженцев самых разных культов и религий в качестве синкретического божества, сочетающего в себе черты как греческих, так и египетских богов. По-видимому, в этом случае Птолемей Сотер рекомендации относительно Деметрия Фалерского получил также и от Тимофея, известного афинянина жреческого рода, который наряду с египетским жрецом Манефоном был основным исполнителем в деле введения культа Сараписа.

Сложно говорить о том, оправдались ли расчеты Птолемея Сотера на помощь Деметрия в строительной деятельности. Скорее всего, Деметрий не был сторонником строительства столь грандиозного сооружения как Фаросский Маяк. За десять лет жизни в изгнании в характере и мировоззрении Деметрия, вероятно, произошли некоторые перемены. Имея печальный опыт уничтожения огромного количества статуй, воздвигнутых в его честь в Афинах, Деметрий склонялся теперь к тому, что истинным памятником человеку и правителю являются его деяния²⁴. Но в деле пропаганды культа Сараписа его роль, по-видимому, была существенной. Известно,  что пеаны в честь бога Сараписа, которые сочинил Деметрий, пели еще во времена Диогена Лаэртского²⁵. Не исключено, что и сам факт ослепления Деметрия Фалерского и последующего чудесного исцеления милостью Сараписа являлся мистификацией.

Немаловажным приобретением Птолемея Сотера, которое поначалу могло представляться не самым первостепенным, стало и усиления влияния на Афины через прежних сторонников и друзей Деметрия Фалерского, и прежде всего – через Феофраста и Ликей. Само присутствие при царском дворе столь авторитетного философа, оратора и политика делало несравненно более высоким и авторитет самого Птолемея Сотера. Да и приезд вслед за Деметрием в столицу Египта целого ряда философов-эллинов: Стратона, Феодора Безбожника, Анникерида – сделал возможным для царской власти опереться в культурной и идеологической сфере не только на местное египетское жречество.

Но главным поприщем Деметрия, на которое был призван он, конечно, являлось законодательство. Не известна вся мера участия Деметрия в разработке  законодательства птолемеевского государства, которое имело существенные различия для эллинского и туземного населения – но, по-видимому, именно Деметрием по образцу его афинского законодательства, были написаны законы для Александрии²⁶, которая формально имела собственное городское управление.

Не менее важной для Птолемея Сотера представлялась, по-видимому, деятельность Деметрия Фалерского в должности воспитателя наследника престола Птолемея Керавна. Воспитателем другого царского сына Птолемея II Филадельфа являлся философ Стратон. Вероятно, воспитание царского первенца, которому ко времени появления Деметиря Фалерского в Египте было уже около 20 лет не могло быть сколько-нибудь результативным – но Птолемей Сотер, по-видимому, все же надеялся привить своему первенцу, имевшему прозвище Керавн (Молния), хоть какие-то начатки уважения к закону при помощи одного из самых великих законодателей и ораторов своего времени.

Однако, перемены произошедшие в характере и мировоззрении Деметрия Фалерского в годы скитаний на чужбине, более влекли его к научной деятельности, нежели  к управлению государством. Хотя Деметрий в качестве ближайшего советника царя, вне всякий сомнений, чрезвычайно способствовал тому, что Александрия быстро превратилась в лидера мировой торговли и ремесел, в ведущего производителя сельскохозяйственной продукции – но истинный масштаб личности Деметрия Фалерского проявился в том, что за десять-пятнадцать лет проведенных им в Египте, Александрия сделалась культурным и научным центром эллинистического мира, потеснив с этого места традиционно лидировавшие Афины.

И наиболее важным событием, которое способствовало столь стремительному возвышению Александрии, конечно, являлось основание в 295 г. до н.э. Александрийского Музейона, который был создан по предложению Деметрия Фалерского, ясно представлявшего себе его устройство по образцу афинского Ликея. Реализация этого проекта осуществлялась при непосредственном участии воспитателей царских наследников – Деметиря Фалерского и Стратона. Этот факт, по-видимому, может свидетельствовать о том, что одной из первоначальных задач Музейона являлось обеспечение самого высокого уровня образования наследникам престола, а также подрастающей элите Египта. В дальнейшем это вполне сочеталось с полноценной научно-исследовательской работой в самых различных отраслях знаний, преимуществом среди которых первоначально пользовались науки гуманитарные, что отвечало личным интересам Деметрия и Стратона.

По-видимому, почти одновременно с этим Деметрием была высказана идея о создании Библиотеки, предназначение которое состояло в том, чтобы собрать и сохранить полный корпус греческой литературы, равно как и все заслуживающие внимания произведения на других языках. Вероятно, дабы заинтересовать этой идеей царя, Деметрием первоначально также был высказан тезис о чрезвычайной пользе данного учреждения лично для монарха. Во всяком случае нам известно изречение Деметрия обращенное к Птолемею: «В книгах написано то, чего друзья не решаются говорить царям в лицо»²⁷.

Впрочем, Птолемей Сотер сразу же понял, что концентация научных знаний и культурных ценностей может оказаться оружием куда более грозным, нежели боевые слоны и колесницы²⁸ – поэтому оба проекта имели всецелую поддержку царя стороны и щедрое финансирование. Оставаясь неизменным хранителем библиотеки от момента ее создания до 284 г.²⁹, Деметрий Фалерский в первые десять лет сумел собрать около двухсот тысяч книг³⁰, среди которых находились поэмы Гомера и Гесиода, философские сочинения Платона и Аристотеля, трагедии Эсхила, Софокла, Еврипида и т.д. и т.д. При этом его обязанностями было курирование приобретения и копирования книг, идентификация подлинности приобретенного, хранение библиотечного фонда, а также работа по созданию образцовых списков текстов, которые имели разночтения и варианты.

В одном ряду с этими событиями стоит также и предложение Деметрия Фалерского по переводу священных книг иудеев на греческий, поскольку в них «имеются сведения о законах иудеев, знание которых будет весьма полезно царю». Это предложение весьма заинтересовало юного Птолемея II, который, по-видимому, только вступил в обязанности соправителя³¹ своего отца Птолемея I Сотера, а потому проявил изрядное рвение в своем первом монаршем деянии³². Именно поэтому уже в конце этого же 285 г. до н.э. в Александрию прибыли 72 толковника из Иерусалима, которые с большим почетом были приняты при царском дворе, включая семидневный пир с ответами на философские вопросы юного монарха – по окончании которого они совершили известный перевод на острове Фарос в течение 72-х дней в октябре-декабре 285 г. до н.э.³³. Непосредственным организатором работы по переводу, ее научным руководителем и редактором окончательного текста являлся Деметрий Фалерский.

По-видимому, именно Деметрием Фалерским в период совершения Перевода Семидесяти также была написана книга «Речения»³⁴, которая известна всем под именем «Книги Экклезиаста»³⁵.

          Последние годы жизни.

Работа над переводом книг Завета иудеев на греческий, а также написание «Книги Экклезиаста» были, по-видимому, последними значительными деяниями Деметрия. Постепенно Деметрий отходит от государственных и научных дел. Уже в следующем 284 г. до н.э. он был заменен на должности хранителя царской Библиотеки Зенодотом Эфесским. Возможно это являлось следствием ухудшения здоровья Деметрия или временной потери зрения³⁶, о которой сообщает Диоген Лаэртский – что было несовместимо с исполнением обязанностей хранителя Библиотеки.

Однако, вероятнее всего, причиною таких перемен стала смена властителя. Птолемей II Филадельф, скорее всего, не испытывал добрых чувств к ближайшему советнику своего отца по той простой причине, что в вопросе о престолонаследии Деметрий занимал сторону Керавна, который, будучи первенцем Птолемея I Сотера, являлся законным наследником царской диадемы. Пожалуй, более важной причиной такой позиции, нежели естественная привязанность к своему ученику, явилось то, что, во-первых, будучи законодателем, Деметрий стоял на стороне закона, опасаясь, что первый же беззаконный шаг в вопросе престолонаследия приведет к кровавой усобице; во-вторых, имея собственный печальный опыт изгнания из Афин, в Керавне Деметрий видел личность, которая способна, прежде всего, с оружием в руках защищать интересы своей страны, более соответствуя призванию правителя, нежели изнеженный любитель роскоши Филадельф, любимый сын царя от любимой жены Береники. Хотя своею любовью к наукам и искусствам Филадельф должен быть ближе душе Деметрия, нежели вспыльчивый, грубый и недостаточно образованный³⁷ Керавн.

Вероятно, на Деметрия отчасти была возложена ответственность и за все те злодеяния, которые были совершенны его воспитанником после бегства из Египта вслед (или даже прежде) за принятием решения об избрании престолонаследником Филадельфа. Возможно, поводом к отстранению Деметрия от государственных должностей послужило убийство Керавном в 284 г. до н.э. по поручению диадоха Лизимаха его сына Агафокла (женой которого была дочь Птолемея I Лисандра), заподозренного царем в измене. Впрочем, в этих интригах была очевидна роль жены Лизимаха и дочери Птолемея Сотера Арсинои II. Поэтому отстранение Деметрия могло быть также и шагом, маскирующим действия Арсинои II, любимой сестры, а впоследствии – и жены Птолемея Филадельфа.

К тому же весьма маловероятно, чтобы Деметрий был арестован при жизни Птолемея Сотера, который достаточно хорошо изучил нрав своего ближайшего советника, опыт и знания которого весьма ценил. Скорее всего, только в 281 г., спустя год или два после смерти Птолемея Сотера, когда в Александрию пришло известие о злодейском убийстве Керавном диадоха Селевка в Аргосе, Деметрия Фалерского, как сообщает Диоген Лаэртский, «сочли нужным взять под стражу в Египте впредь до выяснения и решения». Поскольку после своих злодейств Керавн сделался царем Фракии, а чуть позднее – и Македонии, Деметрию могли вменить в вину не только деяния воспитанника, но также и промакедонскую ориентацию, известную со времен его прихода к власти в Афинах. По-видмому, именно тогда Деметрий Фалерский был сослан подальше от столицы, в Бусиридский округ Египта, где и доживал по свидетельству того же Диогена Лаэртского «в упадке душевных сил».

Точна дата смерти Деметрия не известна. Однако, если ему суждено было дожить до наиболее известного злодеяния своего беглого воспитанника – убийства в 279 г. до н.э. в присутствии их матери детей Арсинои II, на которой незадолго до этого Птолемей Керавн женился для упрочнения своего царственного положения – именно это событие могло стать непосредственной причиной смерти Деметрия Фалерского, который согласно официальной версии умер во время сна от укуса в руку ядовитой змеи.

Погребен Деметрий Фалерский был там же – в Бусиридском округе Египта близ Диосполя.