Философ и политический деятель, сын Клисфена, родом из г. Эритреи на о. Эвбея. Родился в 345 или 339 г. до н.э^[1]. Один из основателей элидо-эретрийской философской школы. Происходил из знатного, но обедневшего рода Феопропидов. Занимался зодчеством и театральной живописью. Назначенный эретрийцами в охранный отряд в Мегары, вместе с Асклепиадом Флиунтским слушал там Стильпона. Позднее в Элиде сблизился с последователями Федона Анхипилом и Мосхом, вследствие чего элидская философская школа, основанная Федоном, в дальнейшем получила наименование эритрейской (или элидо-эритрейской).

Школа Менедема, о которой он мало заботился, располагалась в Эретрии. Присущие платоновской Академии или Ликею строгая организация и упорядоченность занятий, в ней отсутствовали. Не существовало также и строгого учения или законченной философской системы, которой придерживались бы ученики Менедема. Этому весьма способствовало то обстоятельство, что и сам основатель школы, по утверждению Антигона Каристского, «ничего не писал и не сочинял и поэтому не придерживался ничьих доводов»^[2]. А когда спрашивали о его взглядах, говорил, что он свободен, подразумевая, что человек обычно является рабом своих мнений. В этом он был вполне последовательным сторонником учения Стильпона, о котором с восхищением говорил, что «это – истинно свободный человек»^[3].

К адептам и учителям Академии, возглавляемой Ксенократом, он «относился с презрением»^[4]. Хотя существуют свидетельства о том, что по учению своему Менедем был платоником, диалектический способ познания он только вышучивал. «Так, Алексин однажды задал ему вопрос: «Ты перестал бить своего отца?» – а он ответил: «И не бил, и не переставал». Тот настаивал, чтобы было сказано простое «да» или «нет» во избежание двусмысленности; а он на это: «Смешно, если я буду следовать твоим правилам, когда можно взять и остановить тебя еще на пороге!»^[5].

Впрочем, сам Менедем приемами диалектики владел в совершенстве, используя их для утверждения собственных взглядов. По свидетельству Диогена Лаэртского особенно он любил допрос такого рода: «То-то и то-то – вещи разные?» – «Так». – «Польза и благо – вещи разные?» - «Так». – «Стало быть, польза не есть благо^[6]».

«Говорят, он не признавал отрицательных аксиом и обращал их в положительные; а из положительных он признавал лишь простые и отвергал непростые, то есть составные и сложные»^[7].

Воззрения Менедема были прямо противоположны учению скептиков, которые настаивали на ложности всякого догматического утверждения. Главная его идея состояла в том, что «существует только одно благо или добро — понимание (курсив мой – И.В.) сущности вещей, дающее разумное направление воле, а все общепринятые добродетели — только различные имена этого единственного добра»^[8]. «Человека, утверждавшего, что благо не едино, - пишет Диоген Лаэртский, - он спросил: сколько же точным счетом имеется благ, сто или больше?»^[9]

Несколько иначе та же мысль о единственном благе, состоящем в понимании сущности вещей, была высказана Менедемом на философском пиру в Александрии, устроенном Птолемеем II Филадельфом по поводу начала перевода на греческий священных книг иудеев. Когда царь выразил свое одобрение ответами толковников, и обращаясь к присутствующим здесь же философам сказал: «По моему мнению, эти мужи сияют добродетелями и владеют необычайным знанием, ибо в мгновение они дали правильные ответы на те вопросы, что я им задавал, и все положили Бога источником своих слов»^[10], Менедем ответил ему так: «Истинно, о царь, ибо вселенная управляется провидением, и поскольку мы верно постигаем (курсив мой – И.В.) то, что человек есть создание Бога, отсюда следует, что всякая сила и красота слова исходит от Бога»^[11].

Применительно к повседневному существованию человека основной тезис философии Менедема состоял в том, что выгода не есть благо, стало быть, и благо не есть выгода. Услышав, как кто-то говорил, что высшее благо иметь все, чего желаешь, он возразил: «Нет, гораздо выше – желать того, что тебе и вправду нужно»^[12].

Указанный принцип достаточности и меры являлся не только философской декларацией, но и правилом личной жизни Менедема, в которой он был чрезвычайно скромен и прост, отличаясь при этом твердостью характера, кротостью, прямодушием и верностью друзьям.

Многие подробности быта философа и его школы известны благодаря сатировской драме под заглавием «Менедем», сочиненной в похвалу философу его современником Ликофроном. Так, античный писатель сообщает, что совместные трапезы, устраиваемые Менедемом были достаточно скромны. В качестве угощений чаще всего предлагались овощи и соленая рыба, и только изредка – мясо. «В летнее время на ложе стелили циновки, в зимнее – овчины; подушки нужно было приносить с собой. Круговая чаша была не более кружки; на закуску были стручки или бобы, иной раз груша или гранат, из свежих плодов, а иной раз горох или даже сухие смоквы»^[13].

Свои идеи Менедем распространял не  только в кругу учеников, но и среди особ царских кровей, многие их которых в той или иной мере являлись приверженцами философа. Некоторые же из монарших особ и их друзей не только спрашивали советов Менедема, но и остерегались его осуждения. Диоген Лаэртский сообщает, что однажды, когда Антигон Гонат спросил его, «не пойти ли ему на пьяную гулянку, он ничего не ответил и только велел напомнить Антигону, что тот – сын царя»^[14].

В другой раз, «когда Антигон позвал к себе Еврилоха Кассандрийского с Клеиппидом, мальчиком из Кизика, Еврилох отказался от страха, что об этом узнает Менедем, ибо Менедем был резок и остер на язык»^[15].

Впрочем, однажды «за свои вольные речи он едва не попал в беду у Никокреонта^[16] на Кипре – а с ним и его друг Асклепиад. Царь устраивал ежемесячное празднество и вместе с другими философами пригласил и их; но Менедем сказал: «Если такие сборища – благо, то праздновать надо ежедневно; если нет то не надо и сегодня». Тиран ответил, что только этот день у него и свободен, чтобы слушать философов; на это Менедем во время жертвоприношения еще суровее возразил, что философов надо слушать во всякий день. Они погибли бы, если бы какой-то флейтист не дал им возможности уйти; и потом, на корабле среди бури, Асклепиад сказал, что искусство флейтиста их спасло, а искусство Менедема погубило»^[17].

Диоген Лаэртский в жизнеописании Менедема говорит и о том, что «в первое время эретрийцы смотрели на него с презрением и обзывали пустозвоном и псом; а потом стали им восхищаться и даже вверили ему город. Он ездил послом к Птолемею^[18] и Лисимаху, всюду встречая почет; мало того, он был и у Деметрия и умерил ежегодную подать от своего города^[19] с двухсот талантов до пятидесяти»^[20].

Особенно доверительные отношения были у философа с сыном Деметрия Полиоркета Антигоном Гонатом, который даже причислял себя к ученикам Менедема. В свою очередь, Менедем гордился свершениями своего ученика, и, по свидетельству Диогена Лаэртского, в честь победы Антигона над варварами при Лисимахии в 277 г. до н.э. «написал указ, простой и нельстивый, начинающийся так: «Военачальники и советники внесли предложение: так как царь Антигон, победив в сраженье варваров, возвращается в свои пределы и все дела его сбываются по предусмотрению, то совет и народ постановили...»^[21].

Столь явные проявления дружбы между Менедемом и сильными мира сего вызывали не только подозрения некоторых сограждан, но и зависть политических противников, которые обвиняли философа в намерении ликвидировать демократическое управление и передать город под власть какого-либо из царей. В первый раз он был оклеветан перед Деметрием, будто хотел предать город Птолемею^[22], и вынужден был оправдываться в письме, которое начинается так: «Менедем желает здравствовать царю Деметрию. Я слышал, что тебе донесли на меня...»^[23]. В другой раз, в 273 г. до н.э., Менедем «был заподозрен, что хочет предать город Антигону, и по клевете Аристодема ушел в изгнание»^[24].

Помимо философии и политики, большое внимание Менедем уделял изучению Гомера, Эсхила и Софокла. Был дружен он и с современными ему литераторами Аратом, Антагором Родосским и Ликофронтом, последний из которых написал сатирову драму «Менедем», восхвалявшую означенного в названии философа.

Последние годы Менедем провел в изгнании в Оропе, где жил при храме Амфирая. Но, как передает Диоген Лаэртский со слов Гермиппа, «там пропали золотые сосуды, и тогда постановлением всех беотийцев ему было ведено уйти; глубоко огорченный, он тайно пробрался в родной город, захватил жену с дочерьми и уехал к Антигону, где и умер от огорчения»^[25]. По другой версии, идущей от Гераклида, «к Антигону он явился в намерении вызволить отечество, но тот на это не пошел, и тогда Менедем от огорчения покончил с жизнью в семидневной голодовке»^[26] в 271 г. до н.э.^[27].