ПРИЛОЖЕНИЯ И ЭПИЛОГИ
СЛОВА
-
Как тихо…
-
Ночь.
-
Я люблю, когда ты говоришь так: ночь…
-
Ночь – это темно и тихо, потому что все спят.
-
Но мы не спим.
-
Иногда двое разговаривают в темноте шепотом.
-
А мы говорим шепотом всегда.
-
Потому что не хотим, чтобы кто-нибудь слышал.
-
Нет. Потому что здесь всегда темно и всегда ночь.
-
Но ты сказала, что любишь это. Значит, любишь в любое время, всегда.
-
Я сказала, что люблю твой голос.
-
Только голос?
-
Нет…
-
А почему ты выбрала меня?
-
Не знаю.
-
Разве у других не такие же пальцы, волосы, губы?
-
Нет.
-
Но тогда ты не знала еще. Я ведь помню. Ты ожидала меня у лестницы и
коснулась руки. Ты спросила…
-
Я спросила: как на самом деле и для чего появляется человек?
-
Да. Разве такие вопросы задают тому, с кем до этого не сказано даже
слова?
-
Почему: нет? Я хотела, чтоб ты ответил.
-
Но разве можно сказать все словами?
-
Да. Все – если сам хочешь этого.
-
А если ответ неизвестен?
-
Я сразу поняла, что ты самый умный. Я люблю твой голос и все твои слова.
-
Почему?
-
Я люблю, потому что, если ты говоришь: сейчас ночь – значит,
так и есть.
-
Разве ты не знаешь сама?
-
Иногда я ошибаюсь. Мне ведь тоже известно, что ночью спят, и я думаю
иногда: вот, теперь тихо – ночь. А потом слышу, как стучит тот человек за стеной.
-
Случается, он стучит среди ночи.
-
А зачем ему это?
-
Ночью он злится.
-
Злится? Почему?
-
Потому что никто не хочет его слушать. А он сам не может дождаться дня,
чтобы хорошенько обдумать и запомнить свои слова. Слова уходят от него.
И тогда он злится и стучит без разбору…
-
Но для чего ему стучать вообще?
-
Так он разговаривает с другими людьми.
-
Разве он не может говорить так, как мы?
-
Ты же знаешь, ему не позволено говорить с нами.
-
Да.
-
Поэтому он как бы разговаривает с людьми, которых нет рядом.
-
Да?
-
И потом, мы говорим с тобою о том, что хотим ясно сказать друг другу, а
он – о том, чего не знает и сам. Он и сам не может понять
своих слов, но не хочет, чтоб о том догадались другие. Поэтому он
злится и стучит.
-
Ты знаешь, что это за слова?
-
Я помню некоторые из слов, что называл он прежде своими. По-моему, они
совершенно лишены смысла. Но… Ты хочешь услышать?
-
Да.
-
Ну, хорошо… Вот это…
Только
тот, кто не испытывает более нужды в свете –
Он
поистине стал просветленным.
Тело, помещенное в зеркало без подставки,
Преодолевает границы света и тьмы.
В зазеркалье находит он все, чего недоставало ему:
Предметы вибрируют с легким звоном, маня его.
Просветленный ласкает пальцами их –
Потому что в зеркале нет ни одной лишней вещи
–
Ни единой, которой не коснулся бы он рукою сейчас.
Весь этот мир он удерживает один –
Все подвластно отныне ему: он волен сотворить
И рассыпать этот единственный мир в прах.
И здесь, в достигнутом им единеньи,
Нет ни света, ни зеркала, ни просветленного.
И он замирает, бесчувствен к звукам и запахам,
И сидит, недвижим, в зеркале в ожидании срока
–
Ибо всё исполнено, и нечего ему больше
желать…
Ну,
и так далее…
-
А откуда ты знаешь эти слова?
-
Ты мне не веришь?
-
Верю… Мне и самой иногда кажется: в этом его
стуке… Что-то как раз такое… Как сказал ты
сейчас. Послушай, но может быть, когда об этом не говоришь словами, а
только стучишь – это не так бессмысленно?
-
Не знаю.
-
А тот человек, который был вместе с ним за стеной? Разве они не
говорили между собою?
-
Нет.
-
Почему?
-
Он не верил этому человеку.
-
Иногда мне кажется, ты тоже не веришь мне.
-
Почему? Верю.
-
Ты не говоришь всего, о чем знаешь и думаешь.
-
О чем же не говорю я?
-
Скажи, что происходит здесь с нами на самом деле?
-
Разве ты не знаешь сама? Мы живем. Здесь есть и другие люди. Но я люблю
тебя. И обо всем говорю только тебе.
-
Да, конечно. Я пью и ем, я засыпаю и просыпаюсь, я разговариваю с
тобой, касаюсь твоих волос, лица, рук. Но мне кажется иногда, что все
это я делаю не для себя и не для тебя. Что все это не потому, что мы
здесь живем, и не от нашей любви… Мне кажется, что и сами мы
здесь не для себя, а для того человека. И это не потому, что иногда я
оставляю пищу и у его двери, а потом она исчезает. Просто кажется, что
дело вовсе не в нашей жизни – в чем-то ином…
-
Ты чересчур много думаешь об отвлеченном.
-
А может это вовсе не человек? Может, это стук какой-то машины за
стеной? Может быть, там никого нет?
-
Может быть.
-
Нет. Все-таки с ним был и другой человек.
Куда он исчез опять?
-
Нам с тобой незачем знать об этом. Мы живем здесь. Мы исполняем
предписанные действия. Но это не в тягость нам. Разве, нет?
-
Все так. Но тот второй… Мне кажется, что он умер. Не было
так много стука, пока за стеной их было двое. Недавно я оставляла у
двери небольшой предмет. Я никогда не держала в руках ничего такого
– как будто стеклянная трубка с острым жжением на
конце…
-
Это шприц.
-
Для чего он?
-
Когда человеку плохо, его лечат лекарствами.
-
Значит, второй был болен?
-
Один из них.
-
И он умер?
-
Не знаю.
-
Да. Потому что тот опять начал стучать совсем как безумный. Я думала,
что ошибалась. Он, в самом деле, стучит и ночью?
-
Ему больно и одиноко.
-
Скажи, а может, мы просто ждем, когда он умрет?
-
Не знаю.
-
Или, быть может, это он ждет, когда умрем мы? Ведь вот – мы
словно замурованы в этих стенах. Я трогаю ладонью, веду по стене
– везде камень, камень…
-
Ты плачешь?
-
Да.
-
Разве тебе больно?
-
Нет. Но мне страшно. Я люблю тебя. Как на самом деле и для чего
появляется человек? И почему он умирает?
-
Послушай. Человек вечен – потому что рождается с криком и
навсегда, а умирает – незаметно у самого края времен.
-
Ты утешаешь меня. Ты не хочешь сказать правды.
-
Хорошо. Слушай. Тот человек, что стучит за стеной, он пришел тайно
овладеть вами, окунув тела в безукоризненность света. И думал соединить
любовью людей. Но он создал на месте старых стен новые. Ты чувствуешь
их?
-
Да.
-
Но правда в том, что не он, а я в тайне от мира жил с вами. И то, что
сказал я: да будет отныне не свет, а тьма – и есть
истина… Ибо только во тьме сердца людей раскрываются словами
друг к другу. И им нечего больше таить.
-
Но и мы однажды умрем?
-
Нет. Мы только перестанем говорить и слышать друг друга.
-
И когда мы умрем – станет совсем тихо, и никто не скажет уже
за нас наших слов. И будет только… Слышишь, он снова
стучит… Перестал…
-
Ты плачешь. Ты плачешь потому, что прижалась щекой к стене –
а она жесткая и холодная. И меня как бы нет – и тебя
устрашают холод и твердь…
-
Да.
-
Но на самом деле этого нет. Вот, возьми меня за руку. Она мягкая?
-
Да.
-
Теперь слушай. Мягкое побеждает твердое, слабое побеждает сильное.
Твердое и крепкое погибает, а мягкое и слабое живет. Вытри слезы. Мы не
умрем никогда.
-
Скажи, ты говоришь мне сейчас правду? Ты не обманываешь? Ты любишь меня?
-
Да.
G
Читайте также:
ИГОРЬ ВЕГЕРЯ. ПРОЗА.
ПРОЕКТ ДЕМЕТРИУС.
Обновления