АФИНЫ

в IV – III в.в. до н.э.

Положение Афин к началу IV в. до н.э.

Афины в первой половине IY в. до н.э.

Афины во второй половине IY в. до н.э.

Афины под властью Македонии.

Афины после смерти Александра Великого.

Дальнейшая история Афин до разрушения городских стен.

 

Положение Афин к началу IY в. до н.э.

В истории Афинского государства IY в. до н.э. обнаруживается два практически равновеликих периода: время борьбы за гегемонию над материковой и островной Грецией (включая контроль над греческими колониями в других частях света) и годы отстаивания независимости и безопасности собственного города, когда ведущими игроками мировой истории становятся государственные образования гораздо более крупные, нежели самые могущественные полисы и их союзы.

К началу IY в. до н.э. борьба за доминирующее положение в греческом мире была проиграна Афинами, которые потерпели поражение от Спарты в 27-летней Пелопоннесской войне. Последствия этого поражения были поистине ужасны: произошел распад Афинского морского союза, Длинные стены  и укрепления Пирея были разрушены, Афины лишились своего флота и владений вне Аттики, а также принуждены были заключить оборонительный и наступательный союз с лакедемонянами. Государство было разорено, исчезли практически все внешние источники доходов, получаемых ранее от союзников и торговли. Число граждан уменьшилось до 20 000 - 25 000, сократившись более чем на треть. Согласно условий мирного договора в Афины возвращались все изгнанники; кроме того тысячи клерухов принуждены были покинуть свои участки и стекались в Афины без средств к существованию.

Другим следствием поражения в войне стало установление «тирании 30-ти», которая, однако, вскоре была свергнута при активном участии демократов-изгнанников. В городе была восстановлена демократическая форма правления, которая не претерпевала каких-либо существенных изменений вплоть до утраты Афинами собственной независимости.

Древние Афины с сайта https://www.ancientrome.ru

 

Афины в первой половине IY в. до н.э.

В условиях упадка морали и гражданского самосознания, а также обнищания послевоенного периода демократические институты не смогли, однако, взять на себя роль идеолога и организатора восстановления армии, флота, городского хозяйства и жизненного уклада Афин. Гражданское примирение между сторонниками олигархии и демократии, состоявшееся  при архонте Эвклиде в 403 г. до н.э., и возврат к постановлениям Драконта и законам Солона не устраняли большинства внутренних и внешних противоречий полиса. Поиск виновников поражений и упадка (вместо анализа причин существующего положения города) приводил порою к совершенно неадекватным решениям, одним из которых стало присуждение к смерти (в 399 г. до н.э.) 70-летнего Сократа по ложному обвинению в растлении юношества и поклонении «новым божествам».

Обнищание и общественная апатия афинян привели к тому, что многие граждане уклонялись от исполнения своих общественных обязанностей, собирать экклесию сделалось все труднее, в связи с чем в 395 г. до н.э. впервые была введена плата за посещение народного собрания в размере 1 обола. Эта плата (доведенная вскоре до 3 оболов), создала определенные перекосы в составе народного собрания, где стала преобладать городская беднота и небогатые ремесленники; для более состоятельных граждан и земледельцев, у которых порою день год кормит, это не могло стать достаточно эффективным стимулом активного участия в управлении городскими делами.

Обнищание, впрочем, коснулось и ранее состоятельных граждан, многие из которых вынуждены были поступать в наемные войска других государств. Одним из таких наемников являлся и влиятельный афинский гражданин Конон, под чьим руководством в 398 – 394 г.г. до н.э. был построен персидский флот, задача которого состояла в уничтожении господства Спарты на море.

Изменение позиции Персии, которая во время Пелопонесской войны держала сторону Лакедемона, стало одним из важнейших факторов в изменении приниженного положения Афин. Персидской монархии, интересам которой отвечало существование раздробленной Греции с враждебно настроенными по отношению друг к другу полисами, не было выгодно чрезмерное усиление Спарты. Афины, возвышение которых состоялось в пору греко-персидского противостояния, и чьим постоянным внешнеполитическим лозунгом являлось объединение греческого мира (естественно, при главенствующей роли Афин) с целью освобождение малоазийских греков из-под власти варваров и отмщения за ужасы греко-персидских войн, также не могли быть долговременным союзником Персии. Но только Афины способны были возглавить коалицию греческих государств против Спарты, которая не только чрезмерно усилила собственные позиции в материковой и островной Греции, но также обратила свои взоры на малоазийские греческие города, вмешалась в споры о персидском престолонаследии между Артаксерксом II и Киром Младшим, а в 399 г. до н.э. вступила в открытый вооруженный конфликт с Персией.

Другим важным обстоятельством было то, что в самой Греции возникло крайнее недовольство гегемонией Спарты, которая на поверку оказалась гораздо невыносимее, нежели прежнее иго Афин. Спартанцы проявляли самый грубый произвол и насилие, власть в полисах, по существу, принадлежала спартанским наместникам, которые имели почти неограниченные полномочия. Это весьма способствовало тому, что к 395 г. до н.э. сложилась антиспартанская коалиция, в которой, помимо Афин, приняли участие Аргос, Фивы, Коринф. После поражения спартанцев в битве при Галиарте (395 г.) из Азии был вызван Агесилай, который одержал победу над фиванцами и афинянами при Коронее. Однако, это поражение коалиции не имело существенного значения – тем более, что вскоре был нанесен решительный удар спартанской гегемонии на море, когда флот под командованием афинского стратега Конона выиграл морское сражение при Книде (394 г. до н.э.). Следствием этого стало изгнание спартанских ставленников из греческих полисов малоазийского побережья и о. Хиос (Родос освободился еще до битвы при Книде). Некоторые полисы вновь заключили договора и восстановили торговые отношения  с Афинами. Далее Конон совместно с персидским сатрапом Фарнабазом, финансировавшим эти деяния, предпринял действия по освобождению островов Кикладского архипелага.

Вслед за этим состоялось триумфальное возвращение Конона в Пирей и Афины, где по его инициативе (при финансовом содействии Персии и помощи Фив, приславшей мастеров и рабочих) в 394 – 391 г.г. до н.э. были восстановлены Длинные стены, разрушенные Лисандром. Заслуги Конона были по достоинству оценены его согражданами, которые в благодарность воздвигли Конону бронзовую статую на площади, у алтаря Зевса.

После смерти Конона в 392 г. до н.э. и неприятия условий мира, предложенных Лакедемоном, антиспартанской коалицией был одержан еще ряд важных побед. Наибольший резонанс имела победа в 390 г. до н.э. отряда под командованием афинского стратега Ификрата, который провел реформу афинской армии успешно применил на практике принципиально новую военную тактику. Афинский флотоводец Фрасибул успешно действовал на море, подчинив Фасос, Херсонес Фракийский, Византий, Халкедон, а затем Лесбос и Галикарнасс (389 г.). Однако, вновь установленный им 5% сбор с подчиненных городов и 10% пошлина с проходящих у Босфора судов вызвали недовольство у вновь обретенных союзников. К тому же, Персия не была заинтересована в дальнейшем усилении Афин. И после того, как в 387 г. до н.э. афинский флот был блокирован в Дарданеллах спартанским навархов Анталкидом, в Сузах под диктовку персидского царя был заключен так называемый Анталкидов (или Царский) мирный договор.

Согласно условиям этого договора под власть Персии подпадали все греческие полисы малоазийского побережья, а также острова Клазомены и Кипр. Запрещалось создание любых союзов греческих городов, кроме Пелопоннесского, всем полисам в Греции предоставлялись свобода и независимость, гарантом которой выступал персидский царь. Условия договора предусматривали ведение военных действий против тех, кто не примет или станет нарушать условия мира. Таким образом, юридически закреплялась раздробленность Эллады при гегемонии Спарты, что полностью отвечало интересам персидской державы.

Афины по этому договору, помимо своих владений в Аттике, получали острова Лемнос, Имброс и Скирос, что, едва ли удовлетворило амбиции афинян – но продолжение войны без посторонней помощи в сложившихся условиям не представлялось для них возможным.

Помимо неудовлетворенности условиями договора и новым вмешательством Персии в дела греков, во многих греческих полисах зрело также недовольство позицией Спарты, которой была отведена роль блюстительницы мира, но действия которой более напоминали агрессора, сопровождаясь повсеместно самым беззастенчивым насилием и произволом.

Спустя два года после заключения мира Спартой была разрушена Мантинея, жители которой были расселены по деревням.  В 382 г. до н.э. был предпринят поход против городов Халкиды, которые решились на попытку объединения. Формальным поводом этой карательной экспедиции стало нарушение запрета на создание новых союзов. Однако, на обратном пути из Халкиды, уже без всякого формального повода, спартанское войско под командованием Фабида вмешивается в распри демократических и олигархических сил в Фивах, где приводит к власти последних, захватывает крепость Кадмея и оставляет свой полуторатысяный гарнизон для защиты лояльного Спарте олигархического режима. При этом фиванские изгнанники находят приют в Афинах.

Некоторое время спустя спартанские войска осаждают Флиунт, который в 379 г. до н.э. сдается на милость победителей. В этом же году, тайно вернувшись в родной город, группа фиванских изгнанников совершает демократический переворот. Спартанский гарнизон после осады в Кадмее изгнан из крепости. Во время этих событий в Фивы самовольно выдвигаются двое афинских стратегов, дабы помочь новой власти – за что оказываются преданы суду и осуждены на смерть в родном городе. Таким образом, Афины не дают повода обвинить себя в нарушении условий действующего мирного соглашения. Однако, в 378 г. до н.э. спартанские войска под началом Сфодрия предпринимают попытку захвата Пирея, что приводит к разрыву отношений Афин со Спартой.

В этом же году создается Второй Афинский морской союз, в состав которого, помимо городов и ранее поддерживавших союзные отношения с Афинами: Хиоса, Митилены, Мефимны, Родоса, Византия – входят еще более полусотни участников. Общее число союзников достигает 60, а впоследствии — более 70. К союзу присоединяются и некоторые города, не имевшие непосредственного выхода к морю, но враждебно настроенные к недавнему гегемону греческого мира Спарте. Не вошли в организацию греческие полисы, расположенные на территории Малой Азии, на которые распространялась власть Персии.

Противостояние персидской монархии не значилось в числе задач союзников, как это было во времена Первого Афинского морского союза. Целью организации являлась защита свободы греческих городов от посягательств Спарты. «Дабы лакедемоняне предоставили эллинам быть свободными, автономными и спокойно пользоваться своими владениями», - говорилось в постановлении афинского народного собрания. Этим постановлением признавалось большинство положений Анталкидова мир, включая и господство персов над азиатскими греками; в союз могли быть приняты лишь те из эллинов (и даже варваров), которые не находились в подданстве персидского царя.

Существенные изменения (в сравнении с организацией Первого морского союза, дискредитировавшего себя) внесены были и в порядок отношений участников союзного объединения. Структура союза предусматривала наличие двух равноправных сторон: афинян, решения которых принимались народным собранием, и союзников, также имевших в Афинах свое собственное собрание - Синедрион, где каждому союзному городу  принадлежало по одному голосу, и решения которого передавались на рассмотрения в афинскую экклесию. Принятым считалось решение, одобренное как афинским народным собранием, так и Синедрионом союзников.

Более равноправными также стали отношения в части имущественных интересов и суверенных прав союзников. Согласно устава Союза за афинянами признавалось право собственности на их частные или общественные владения на территориях союзников. Однако, на будущее афинянам (будь то частное лицо или государство) запрещались приобретать на территориях союзников земельные участки и другое недвижимое имущество. Не дозволялось присутствие в каком-либо из союзных городов афинских властей и гарнизонов. Афиняне брали на себя обязательство не допускать создания клерухий (колоний афинских землевладельцев) на территориях союзников, а также отказывались от взимания фороса (взносов в союзническую кассу на поддержание безопасности союза), который во времена Первого Афинского морского  союза использовался Афинами для укрепления собственного могущества.

Все участники договора брали на себя обязательства в случае нападения на одного из участников союза оказывать всю возможную помощь против агрессора как на море, так и на суше. Для обеспечения безопасности союзных территорий входящие в союз государства вносили денежные взносы (синтаксис) или предоставляли войска. Нарушение условий договора предусматривало тяжкие наказания союзников, а также частных и должностных лиц, их допустивших – вплоть до смертной казни, в случае каковой виновника запрещалось погребать как в Аттике, так и в землях союзников.

Организация морского союза должна была способствовать восстановлению господства афинян на море, о чем последние мечтали со времен окончания Пелопонесской войны. Однако, достижение этой цели при снижении налогового бремени на союзников требовало пропорционального увеличения материальных и финансовых затрат афинского государства. Именно в год создания Второго морского союза (в архонтство Навсиника ) происходит существенное изменение афинской податной системы, затрагивающее интересы всех граждан полиса. Суть этих изменений сводилась к тому, что отныне в Афинах устанавливалось прямое налогообложение граждан в соответствии с их имущественным положением. В рамках этой реформы проводилась оценка земельной собственности, строений и иного имущества. Для удобства сбора налогов, все граждане были разделены на податные группы или сообщества (симмории) с приблизительно равным состоянием, которые и должны были в назначенные сроки вносить в казну государства всю сумму налога, размер которого был одинаков для всех симморий. Внутри каждой симмории сумма налогового платежа раскладывалась на всех членов сообщества пропорционально имущественному положению каждого. Возглавлял каждую симморию гегемон, который отвечал за правильность распределения податных сумм внутри сообщества, своевременность их сбора и выплаты в казну государства.

Несоблюдение сроков поступления налогов от симморий привело к тому, что в предложенный порядок налогообложения через некоторое время был привнесен элемент откупной системы, что предусматривало своевременную выплату всей налоговой суммы одним из богатых граждан симмории с последующим возмещением ее из собранных податных сумм остальных членов сообщества. С 360 года до н.э. эти обязанности были возложены на 300 богатейших граждан, которые тем самым приобрели существенное влияние на финансовые дела государства.

Изменения коснулись не только порядка сбора – но и расходования собранных средств. Прежде всего, стремясь к быстрейшему восстановления господства на море, государство стало принимать участие в снаряжении военных судов, поскольку даже самые богатые граждане были не в состоянии исполнять триерархию во всей ее полноте, как это было в Y в. до н.э.

Осуществленные Афинами военно-политические и финансовые нововведения достаточно быстро дали результат. Уже в 376 до н.э. флот под командованием Хабрия одержал победу над спартанцами при Наксосе. В следующем году другой афинский стратег Тимофей, сын Конона, разбивает пелопонесский флот у Акарнании. Эти успехи привели к укреплению отношений внутри вновь созданного союза, а также к расширению его состава вследствие вхождения в организацию Киклад и Керкиры. Спарта вынуждена была смириться с существующим положением и отказаться от своих претензий на исключительную гегемонию. В 374 г. до н.э. Афины и Спарта заключают мир, по которому последняя признает легитимность Афинского морского союза. Однако, при этом продолжались военные столкновения между флотами спартанцев и афинян (под командованием Тимофея)  у Керкиры. Только в 371 г. до н.э. на конгрессе в Спарте состоялось фактическое примирение Афин и Спарты, заключивших так называемый мир Каллия.

В эти же годы о своих претензиях на лидерство в греческом мире заявляют Фивы, которые выходят из состава Афинского морского союза, организовав собственный Беотийский союз. Спарта, опираясь на положения Анталкидова мира, потребовала роспуска этого союза, после чего спартанская армия под командованием Агесилая вторглась в Беотию. Однако военные реформы, проведенные фиванским полководцем и политическим деятелем Эпаминондом, и новая боевая тактика «косой клин», превратили беотийскую армию в одну из самых боеспособных в Элладе, что позволило ей нанести решительное поражение Спарте в битве у г. Левктры в 371 г. до н.э.

С этого времени начинается десятилетие фактической гегемонии Фив в греческом мире, к которому не могли благожелательно относиться Афины, имея собственные претензии на роль лидера греческой цивилизации. Более того, соседствующая с Аттикой Беотия представлялась более опасным соперником, нежели отдаленный Лакедемон. Поэтому предложение о союзе, выдвинутое Фивами, было отклонено в Афинах, а фиванским послам даже не было оказано обычных в подобных случаях почестей. В это время Афины предпочитают сохранить верность союзническому договору со Спартой, а после активизации беотийского флота (в особенности, после завоевания Эпаминондом Византия) открыто выступают на стороне Спарты.

Еще более обостряются отношения между Афинами и Беотией после заключение последней соглашения с Персией, по которому договаривающиеся стороны требовали от Афин отказаться от Амфиполя и разоружить свой флот. Совершенно закономерным следствием таких действий стало то, что в битве при Мантинее в 362 г. до н.э., вместе со спартанцами против фиванцев сражались и афиняне. Эта битва, от которой ожидали ответа на вопрос о лидере греческой нации, внесла, однако, еще большую смуту в дела греческого мира – поскольку каждая из сторон объявляла себя победителем и равно являлась побежденной^[1]. Ни Фивы, ни Спарта, ни Афины не могли более претендовать на единоличное лидерство в Греции.

Афины, впрочем, попытались воспользоваться ослаблением главных своих соперников для восстановления собственной гегемонии. Основным инструментом осуществления этих притязаний являлся возрожденный флот под командованием стратегов Тимофея, Харета, Хабрия и Ификрата. Однако, действия Афин не всегда вызывали одобрение не только их врагов, но и союзников, которые ощущали усиливающееся давление со стороны афинян и пренебрежение собственными интересами. Во многих случаях Афины откровенно нарушали положения союзнического договора. Так, в 365 г. до н.э. после захвата Тимофеем о. Самос, Афины поселяют там своих клерухов, что вызывает неудовольствие и настороженность союзников. Другой причиной серьезных разногласий между Афинами и союзниками стали чрезмерные требования о выделении союзниками денежных средств, материальных и людских ресурсов со стороны афинских стратегов, продолжавших вести военные действия в Восточном Средиземноморье - поскольку собранные с союзников средства не всегда способствовали обеспечению безопасности всех членов союза, но были направлены, прежде всего, на усиление могущества Афинского государства.

Нарастающее недовольство политикой Афин стремились использовать малоазийские правители-династы, среди которых выделялся правитель Карии Мавсол, стремившийся подчинить себе некоторые из островов, входивших в состав Афинского морского союза. При этом он использовал не только достаточно сильный собственный флот, но и противоречия между политическими элитами союзных государств, оказывая всемерное содействие олигархическим группам, ненавидящим демократические методы правления в Афинах, которые афиняне традиционно поддерживали также и за пределами Аттики.

Разрешением указанных противоречий стало отпадение от Афинского морского союза осенью 357 г. до н. э. островов Хиос, Родос и Кос, к которым присоединился также г. Византий. Бывшие члены союза начали боевые действия против Лемноса, Имброса и Самоса, остающихся на стороне Афин, что стало началом так называемой Союзнической войны (357—355 гг. до н.э.). Попытки остановить распад союза силовыми методами успеха не имел. Афинский флот не мог компенсировать политических просчетов и пренебрежения интересами союзников, а санкции по отношению к собственным стратегам^[2] были всего лишь желанием афинской демократии снять с себя ответственность за развал Второго Афинского Морского союза.

Фрагмент карты Древней Греции с сайта  https://www.ancientrome.ru

 

Афины во второй половине IY в. до н.э.

С окончанием Союзнической войны в Афинах наступает иная политическая эпоха. Прежде всего это связано с новыми политическими реалиями, а также с изменением мировоззрения значительной части афинского гражданского общества. Суть этого нового политического мышления наиболее ярко была выражена Исократом в его речи «О мире», произнесенной в 355 г. до н.э. – в год окончания Союзнической войны.

Впрочем, мысль о том, что благополучие государства и процветание граждан основывается на справедливости, достижение которой возможно только в условиях мира, не была абсолютно нова ни для самого Исократа, ни для греческой цивилизации в целом. Еще в 380 г. до н.э в своем «Панегирике» Исократ призывал к всеобщему примирению греков, утверждая что мелочными ссорами и разорительными войнами эллины только губят собственную страну. Целью любой военной компании является завоевание новых земель и достижение иных материальных выгод. Мнимая привлекательность такого способа обогащения для государства и его граждан состоит в том, что размеры добычи в случае победы бывают чрезвычайно велики, и достигается это богатство не многолетним ежечасным тяжелым трудом, но достаточно быстро в результате ограбления проигравшей стороны. Однако, завоеванное богатство не бывает надежно. Противник почти всегда стремится восстановить справедливость – а это делало военные столкновения в Греции более частными и ожесточенными. Конфликты отдельных полисов перерастали в многолетние войны между союзами государств, удача бывала переменчива – выгоды военных побед становились все более призрачными и мимолетными, все чаще греки испытывали на себе негативные последствия военных действий. В греческих городах стало крепнуть убеждение, что войны между греками являются братоубийственными.

Но если идея  панэллинизма – идея объединения всех греков для борьбы с внешними врагами, высказанная в «Панегирике», по вполне понятным причинам не могла быть принята Афинами после поражения в Пелопоннесской войне, то к 355 г. до н.э. общественно-политическая ситуация в Аттике была совершенно иной.

Итогом Союзнической войны стало отсутствие каких-либо существенных итогов. Цели, которые ставили перед собою Афины, а таковыми являлись сохранение и укрепление экономического и политического господства в греческом мире, достигнуты не были. Однако, и отпадение нескольких членов Союза нельзя было считать поражением, которое затрагивало бы национальную гордость афинян. Таким образом, война которая велась на чужой территории ради сохранения и преумножения материальных выгод, обернулась лишь напряжением сил и материальными тяготами, которые ощутил на себе весь афинский народ.

Многим сделалось очевидно, что тех же самых целей, которые остались недостижимы к концу войны, можно было добиться иными, мирными средствами, к чему и призывал Исократ. Афины, по его убеждению, с гораздо большим успехом могли бы выполнять роль лидера греческой цивилизации в случае, если бы оставили свою воинственную политику, обращались с союзниками как с равными и не вымогали с них дань.

Лидерство Афин, по Исократу, совершенно естественным образом определялось отнюдь не воинскими победами, но интеллектуальным превосходством. «Наш город, — писал Исократ в «Панегирике», — в отношении мысли и слова настолько оставил прочих позади себя, что его ученики стали учителями других, и имя эллин обозначает теперь уже не происхождение, а образ мыслей: скорее эллинами называют тех, кто причастен нашему образованию, нежели тех, кто общего с нами происхождения». В немалой степени этому способствовала деятельность самого Исократа, в школе красноречия которого было до сотни слушателей, многие из которых приобрели впоследствии широкую известность. Еще очевиднее интеллектуальное превосходство и влияние Афин стало после открытия Академии Платона, а затем – и Ликея, руководимого Аристотелем.

Немаловажным, а возможно и решающим (во всяком случае – для малоимущих слоев населения) являлось и то обстоятельство, что в мирное время государство могло проводить более активную социальную политику, и значительная часть граждан имела возможность кормиться за счет государства – вследствие чего во второй половине IV в. до н.э. неизмеримо с прошлыми временами возросла роль распорядителя финансов, наиболее известными и влиятельными из числа которых являлись в те годы Эвбул, а впоследствии – Ликург.

Идеи Исократа не были, однако, приняты всем афинским обществом. В Афинах традиционно существовало две противоборствующие общественно-политические группы. И если цель первой, идеологом которой являлся Исократ, состояла в обеспечении благополучия и процветания родного города и его граждан, то их оппоненты во главу угла, по-прежнему, ставили достижение политического и экономического господства Афин любыми доступными средствами. Политика первых была направлена на объединение греческих городов, всей эллинской цивилизации для защиты от общих внешних врагов, главным из которых являлась Персия. Основным лозунгом их противников являлась поддержка традиционной полисной демократии, предполагавшей, прежде всего, отстаивание каждым городом собственных привилегий, культурно-религиозных и экономических особенностей, что в конечном итоге сохраняло раздробленность греческого мира, каковая была на руку их главному противнику - Персии.

При традиционном делении афинских политических партий на демократическую и аристократически-олигархическую, партия мира, которую поддерживала значительная часть верхушки афинского общества, естественным образом была отнесена к партии олигархов, их противники считали себя истинными сторонниками демократического правления. Однако, позиции сторон не были столь однозначно противоположны и определенны, как это должно было бы следовать из их политических деклараций. Так, один из виднейших деятелей демократического движения оратор Гиперид слыл любителем роскоши и чувственных удовольствий. А сам лидер партии демократов знаменитый Демосфен был, по словам современников^[3], и воином ненадежным, и позволял себе принимать огромные денежные суммы от монархического режима Персии, самого заклятого врага всего греческого мира.

В противоположность Демосфену, один из виднейших деятелей партии мира и не менее искусный оратор Фокион^[4], на протяжении нескольких десятилетий был практически бессменным афинским стратегом, успешно воюя в том числе и против Филиппа Македонского, от которого, как впоследствии и от его сына Александра, не принимал никаких, даже самых скромных, даров.

Именно с выходом на историческую арену нового лидера в лице Македонского государства во главе с Филиппом главные афинские партии начали именоваться промакедонской и антимакедонской. Таковое деление было достаточно удобным (впрочем, более удобным для демократов) при ведении повседневной полемики в афинском народном собрании, и достаточно точно определяло позиции сторон в тот исторический период, когда Македонская держава сделалась безусловным военно-политическим лидером греческой цивилизации. Именно отношение к этому лидерству было выражено в основных названиях политических течений Аттики (да и всего греческого мира) этого времени. Однако, таковое деление вовсе не отражало, а скорее затушевывало (что было на руку демократам) истинные идеологические позиции сторон.

Суть противоречий определялась необходимостью совершить выбор между процветанием и благополучием всей греческой цивилизации и величием и могуществом собственного города. Позиция промакедонской партии мира состояла в том, что военно-политическое объединение возможно только под водительством сильного военно-авторитарного государства во главе с жестким и искусным правителем, каковыми и являлись Македония и ее царь Филипп. При этом за Афинами безусловно должно было сохраняться интеллектуальное лидерство, которое де-факто определяло бы и направляло политику, в том числе и внешнюю, всего греческого мира.

Признанию лидирующего положения Македонии и формированию партии промакедонской направленности в Афинах предшествовала, однако, десятилетняя война между двумя государствами, начавшаяся в 357 г. до н.э. почти одновременно с Союзнической войной. Поводом для ее начала стало завоевание Филиппом Амфиополя, который по договору с Афинами, должен был быть передан в обмен на Пидну афинянам, но македонской стороной данные обещания выполнены не были.

Вслед за тем Филипп овладевает золотыми приисками во Фракии, усиливая свою финансовую мощь – в то время как Афины вследствие ведения войны с союзниками и последующих финансовых затруднений не могут активно противодействовать Македонии.

В противоборствующих лагерях Афины и Македония находятся и в период III Священной войны (356 - 346 г.г. до н.э.), начавшейся между Фивами, игравшими в это время ведущую роль в Дельфийском культовом союзе (Амфиктионии), и Фокидой, на сторону которой встали Спарта и Афины. Союзниками Фив выступили ряд фессалийских городов и Македония, которой победа в войне позволила получить доступ в Амфиктионию, освященную древней традицией чисто греческую организацию. 

В 349 г. до н.э. Македония выступила против греческих городов Халкидики; был осажден Олинф, который обратился за помощью к Афинам. Однако помощь афинян оказалась недостаточной, что позволило Филиппу взять город, который был разрушен до основания, а жители уведены в плен.

Именно в этот период со всей очевидностью обнаруживается превосходство македонского военно-политического устройства, при котором царь «один единолично является над всеми властелином - над явными и тайными делами - и одновременно вождём, господином и казначеем и везде сам находится при войске, это для быстрого и своевременного ведения военных действий имеет большое преимущество»^[5]. Это вынужден признать даже заклятый враг Филиппа Демосфен, который в 346 г. до н.э. в числе десяти афинских посланников, среди которых находятся и его противники Эсхин, Филократ и Фокион, отправляется в Македонию для заключения мирного соглашения.

По этому договору, называемому Филократовым миром, между обеими сторонами устанавливались дружба и союз; за каждой оставалось то, чем она владела при заключении мира; на море и на суше должны были быть обеспечены свободные, безопасные сношения и торговля, а против пиратства приняты меры. При этом Афины лишались почти всех своих владений на побережье Фракии, но сохраняли за собой острова Лемнос, Имброс, Скирос, Эвбею.

Именно теперь, обращаясь к македонскому царю, Исократ говорит: «Я хочу посоветовать тебе стать во главе соединенных греков и идти против варваров». Он призывает его завоевать если не все Персидское царство, то сколько можно, хотя бы Малую Азию от Киликии до Синопы. И это вовсе не так трудно. Дело человека, если он полон великих мыслей, любит греков и своим умом видит дальше других, воспользоваться массой людей, которые теперь скитаются вследствие нужды и опасны для общественного спокойствия, отвоевать земли и, основав в них города, поселить в них скитающихся и таким образом освободить от бедствий, от которых они страдают и которые другим причиняют. Города эти будут границей Греции и форпостом для всего населения. Само божество, по мнению Исократа, внушило ему эту мысль; он высказывает ее не ради личного интереса, но ради заботы о благе Греции. Филипп должен считать всю Грецию своей. Он должен быть благодетелем для эллинов, царем для македонян, повелителем для варваров^[6].

Вне всякого сомнения, царь Филипп воспринял послание Исократа как руководство к действию. При этом он безусловно признавал за Афинами роль интеллектуального лидера, подтверждением чего, в частности, стало приглашение Филиппом в 343 г. до н.э. Аристотеля, являвшегося учеником Платона в Академии, в качестве наставника своего сына Александра. Однако, реально оценивая собственные возможности, царь Македонии сознавал, что к походу на Персию не готовы еще ни он сам, ни греческие государства, должные сделаться его безусловными союзниками.

Деятельность Филиппа, направленная на усиление мощи своей державы, а также укрепление собственного положения в Греции, вновь привела к прямому столкновенью с Афинами. В 340 г. до н.э. Филипп осаждает Перинф и Византий, и Афины, чьи торговые интересы в этом районе были весьма значительны,  объявляют Македонии войну.

Первоначальные неудачи Харета, под руководством которого афинский флот даже не был принят греческими городами на Геллеспонте, уже в следующем году сменились победами Фокиона. «Таким образом, - пишет Плутарх, - Филипп потерпел на Геллеспонте неудачу, и страх греков сменился пренебрежением, тогда как прежде они считали македонского царя непобедимым, не знающим себе равных. Фокион захватил несколько вражеских кораблей, занял несколько городов, охранявшихся македонскими караульными отрядами, во многих местах высаживался на берег, предавая все опустошению и разграблению…»^[7].

Филипп тем временем перенес акцент своих усилий на материковую Грецию, охотно откликнувшись на призыв возглавить Священную войну против Амфиссы. Воспользовавшись представившимся поводом, Филипп в том же 339 г. до н.э. захватывает Элатею, ключевую позицию у Фермопил на пути в Среднюю Грецию.

Понимая всю серьезность грозящей опасности, забыв многолетнюю вражду афиняне заключают союз с Беотией, к которому также присоединяются Коринф, Мегара, Эвбея и некоторые другие города. Идеологом и организатором этого союза против Македонии выступал Демосфен, предлагавший дать неприятелю сражение как можно дальше от границ Аттики. Фокион, который только что вернулся с островов, весьма резонно отвечал: «…не об том надо думать, где нам сражаться, но как победить. Только в этом случае война будет от нас далеко, а если мы будем разбиты, все беды и ужасы окажутся у нас прямо перед глазами»^[8].

Дальнейшие события развивались по самому худшему для союзников сценарию, от которого и предостерегал Фокион. В 338 г. до н.э. при г. Херонее в Беотии произошла решающая битва. Греческая армия потерпела поражение. На поле боя пало около тысячи афинян, еще две тысячи было взято в плен.

Весть о поражение произвела в Афинах совершенно однозначное впечатление на всех граждан вне зависимости от их политических предпочтений. Все  прогнозы и ожидания сводились к одному: армия Филиппа, находящаяся в трех днях пути от Афин, в самое ближайшее время окажется у стен обреченного на гибель города. Даже Исократ, видевший прежде в македонского царе объединителя и защитника интересов всех греков, не вынеся позора поражения, уморил себя голодом.

Некоторые жители пытались спастись бегством. Но большая часть населения готовилась к решительной обороне города. В народное собрание было внесено даже совершенно исключительное предложение, в котором оратор Гиперид предлагал восстановить в правах государственных должников и лиц, лишенных достоинства по приговору суда, а также ввести в число граждан метеков и дать свободу рабам. Оборона города была вверена Фокиону.

Однако, действия Филиппа оказались прямо противоположны тем, которых со страхом ожидали от него во всей Греции. По-видимому, македонский царь отчетливо сознавал, что победа над Афинами не окажется легкой, и вовсе не будет означать покорения Греции, но, напротив, положит начало длительной и изматывающей войне между греками и Македонией. При этом Филипп, по-видимому, руководствовался не только трезвой оценкой грядущих военных сложностей (наличием надежных укреплений города и сильного флота, вероятностью предоставления финансовой и военной помощи со стороны Персии), но и ясным пониманием того, что разрушение Афин, являющихся культурным и интеллектуальным центром греческого мира, сделает его самым заклятым и ненавистным врагом эллинов. Альтернатива такому развитию событий при полном сохранении властных амбиций Филиппа могла быть только одна – исполнение плана Исократа по объединению всех греков под началом Македонии.

Руководствуясь, по-видимому, именно такими соображения Филипп направил афинянам, которые более готовились достойно умереть, нежели жить, предложение заключить мирное соглашение. На роль вестника был избран один из виднейших афинских ораторов и политических деятелей того времени Демад, который после Херонейской битвы находился в плену у Филиппа. После того, как афинянам стало известно о намерении Филиппа освободить их сограждан из плена, а также выдать тела погибших для погребения без всякого выкупа, к македонскому царю было направлено посольство «ради пленников» и «ради спасения города», в которое вошли Демад, Эсхин и Фокион.

Мир был заключен на достаточно мягких для Афин условиях, что вынужден был признать и самый ярый противник Македонии Демосфен.  По этому договору, получившему название Демадова мира, Македонский царь гарантировал неприкосновенность афинской территории и не использование в своих целях афинских гаваней, Афины сохраняли за собой и основные внешние владения - острова Саламин, Лемнос, Имброс, Скирос и протекторат над Делосом; также Афины получали город Ороп со святилищем Амфиарая. Но должны были уступить Херсонес Фракийский и распустить все еще формально существующий Морской союз, отказываясь тем самым от притязаний на гегемонию в Эгеиде.

В благодарность за отказ Филиппа от ведения военных действий против их города, афиняне почтили македонского царя бронзовой статуей, даровав кроме того ему, его сыну Александру, а также Антипатру, которые представляли Македонию при подписании мирного договора в Афинах, права афинского гражданства. К власти в Афинах пришла промакедонская партия мира. Такое положение было и в большинстве других греческих городов, что позволило Филиппу приступить к воплощению в жизнь идей, высказанных Исократом.

 

Афины под властью Македонии.

В 338 г. до н.э. по инициативе Филиппа в Коринфе состоялся общегреческий конгресс, на котором был создан Панэллинский союз греческих государств, заключивших между собою всеобщий мир и признающих независимость всех эллинских городов. На конгрессе также было принято решение  о неприкосновенности собственности, запрещался передел земель, пересмотр долговых обязательств, а также возвращение изгнанников и освобождение рабов в критических для государства ситуациях. Формально каждый из городов сохранял независимость, их политическое устройство не подвергалось никаким изменениям. Но поскольку Панэллинский союз объявлял Персии священную войну как месть за поруганные ранее греческие святыни, вступая при этом с Македонией в альянс, в котором македонский царь назначался командующим общими силами, - Филипп, выступавший кроме того гарантом свободной торговли и мореплавания, становился фактическим правителем не только Македонии, но и всей Греции.

Планам Филиппа не суждено было, однако, сбыться. В 336 г. до н.э. он был убит на собственной свадьбе, и на македонский престол вступил его сын Александр. В Афинах, как и повсюду в Греции, это известие вызвало перемену в настроениях. По предложению Демосфена по поводу такого события была принесена благодарственная жертва, а памяти убийцы воздана честь. От столь неблагородных поступков афинских граждан отговаривал Фокион, говоря, что «сила, стоявшая против них при Херонее, сделалась меньше всего лишь на одного человека»^[9].

Брожение в Греции еще более усилилось, когда пришла ложная весть о гибели Александра в битве иллирийцами. Фиванцы восстали и окружили находившийся в Кадмее македонский гарнизон; Демосфен возбуждал и афинян подняться против Македонии. Но Александр стремительно выдвинулся со своим войском к Фивам,  разрушил город до основания, а оставшихся в живых жителей продал в рабство. Прошение афинян о снисхождении к их городу Александром было отвергнуто. Однако, когда послом к нему прибыл Фокион, Александр не только удовлетворил просьбу афинян, но и внимательно выслушал советы Фокиона, который, как прежде Исократ, советовал молодому царю перенести войну за пределы Греции. С самим Фокионом Александр заключил союз дружбы и гостеприимства, а афинянам повелел «внимательно следить за ходом событий, ибо если с ним, Александром, приключится что-нибудь неладное, главенство над Грецией должно перейти к Афинам»^[10].

Таким образом, македонская гегемония в Греции положила  начало достаточно длительному мирному периоду в афинской истории, когда Афины превращаются прежде всего в интеллектуальный и культурный центр Греции. В эти годы даже самые отчаянные завоеватели ищут не разрушения города, но прежде всего расположения и любви афинских граждан, ибо отныне Афины представлялись «сторожевой башней всего света, с высоты которой весть о любых деяниях быстро домчится до самых отдаленных народов земли»^[11].

В период походов Александра на восток мирное течение жизни Афин нарушалось не часто^[12]. Именно в это время в постановлениях народного собрания все чаще появляется новая формулировка «ради здоровья и безопасности»^[13], что знаменует перенос акцентов афинской политики с преимущественно внешней экспансии на внутренние сферы жизни полиса.

Собственно, политическая жизнь Афин этого времени представляет собой почти буквальное следование доктрине, сформулированной Исократом, осуществление которой отчасти началось еще в период активной политической деятельности известного финансового деятеля Эвбула. Именно в первые годы после Союзнической войны при самом активном участии Эвбула была создана достаточно сбалансированная система управления финансами, которая не позволяла пренебрегать повседневными нуждами горожан ради ведения нередко бесперспективных и бессмысленных военных компаний. Одним из важнейших инструментов поддержания такого баланса служил теорикон - особая зрелищная касса для раздачи народу на праздники и зрелища, в которую поступали избыточные средства из других статей городских доходов и расходов, включая и остатки трат на военные нужды.

Остроумие и действенной такой финансовой схемы состояла в том, что, с одной стороны, она обеспечивала поддержку избранного курса относительно миролюбивой политики государства широким кругом афинского демоса, а особенно небогатыми слоями населения; с другой, - этим достигалось эффективное и своевременное наполнение основных статей государственного бюджета, поскольку теорикон формировался как избыточный и остаточный фонд при абсолютном исполнении прочих бюджетных доходов и расходов. Кроме того, принятый порядок формирования теорикона обеспечивал не только заинтересованность широких народных масс во всеобъемлющем и своевременном наполнении городского бюджета, но также и эффективный контроль за рациональным расходованием государственных средств со стороны должностных лиц и подрядчиков при выполнении работ, организации празднеств и состязаний, а также при ведении военных действий.

Столь разумное управление финансами полиса вскоре привело к увеличению городских доходов, что позволило существенную часть бюджета направлять на строительство верфей и флота, модернизацию армии и создание значительных запасов продовольствия и складов оружия, а также на общественные постройки. Все это, в свою очередь привело к улучшению положения наемных работников и ремесленников, привлеченных к выполнению государственных заказов, а также несколько снизило бремя литургий и налогов, возлагавшихся на наиболее состоятельные слои населения. Естественное стремление к сохранению столь эффективной системы управления финансами привело к тому, что был принят закон, запрещавший под страхом смертной казни предлагать отдачу денег зрелищной кассы на какие бы то ни было потребности кроме тех, на которые они были предназначены.

Только в 339/8 г. до н.э. этот закон был отменен по предложению Демосфена, который настоял на том, чтобы излишки денег из зрелищной кассы направлялись в кассу военную. Однако, в целом, финансовая система Афин, которую с этого времени и вплоть до 324 г. до н.э. возглавляет сторонник антимакедонской партии Ликург, оставалась неизменной. Преемственность вектора развития Афин в указанный исторический период в значительной степени была предопределена невозможностью проведения сколь-нибудь самостоятельной политики на международной арене и ограниченностью внешних источников обогащения в период после объединения греческих городов под началом Македонии и переноса военных действий из Греции в Азию.

Невзирая на указанные ограничения (а скорее всего, благодаря  им) материальное благосостояние и положение финансов в Афинах за эти годы улучшилось. В период с 338 по 326 г.г. до н.э. годовой  доход города был доведен Ликургом до 1200 талантов. Народное постановление в честь Ликурга, сделанное уже после его смерти, так перечисляет его заслуги: «Ликург во время своей государственной деятельности установил много прекрасных законов отечеству и был казначеем государственных доходов в течение трех четырехлетий, распределил из государственных доходов 18 900 талантов, собрал на акрополе большое количество денег, приготовил украшение богине (Афине), статуи Победы из цельного золота, золотые и серебряные сосуды и золотые украшения 100 канефорам; будучи избран для заведования военными приготовлениями, собрал на акрополе множество оружия и 50 000 стрел, приготовил 400 годных к плаванию триер, одни починив, другие вновь выстроив; кроме того окончил постройку доков и морского арсенала, достроил театр Диониса, окончил панафинейский стадион, выстроил гимнасий в Ликее и многими другими сооружениями украсил город...»^[14].

Кроме того, в этот период был принят ряд постановлений (мер), направленных на защиту и развитие культурных достижений полиса, которыми предусматривалось воздвигнуть бронзовые статуи Эсхилу, Софоклу и Еврипиду, упорядочить тексты трагедий и определить порядок их хранения при театре Диониса, возобновить состязания комических поэтов, а также проводить состязания дифирамбических хоров в Пирее.

Были намечены некоторые меры по ограничению роскоши (а именно: принят закон, запрещавший женщинам совершать поездки на Элевсинские мистерии в повозках), которые спустя десять лет были дополнены и ужесточены Деметрием Фалерским.

Устойчивое и благополучное развитие города еще более укрепило афинян в верности выбранных приоритетов развития полиса, практически исключавших ведение завоевательных войн. Прямым следствием этого стал отказ поддержать восстание Спарты против Македонии в 331 г. до н.э., а также процесс 324 г. до н.э. против казначея Александра Македонского Гарпала, бежавшего в Афины с огромною суммою денег, часть из которых он намеревался использовать для оплаты наемного войска в случае отпадения Афин от союза с Македонией.

Несмотря на отказ афинян принять сторону Гарпала, его бегство в Афины нарушило прежние отношения полиса с Александром. Еще более эти отношения осложнились после требования македонского монарха причислить его к сонму олимпийских богов и эдикта о возвращении на родину всех изгнанников, что противоречило одному из основных условий создания Панэллинского союза и должно было повести к распрям, внутренней борьбе, к нарушению установившегося порядка и имущественных отношений.

 

Афины после смерти Александра Великого.

Однако, на прямой разрыв отношений и войну с Македонией Афины решились только после получения известия о смерти Александра Великого. Начавшиеся вслед за получением этой вести волнения попытался приостановить Фокион, говоря, что, если Александр мертв – он будет мертв и завтра, и через неделю, - а потому не стоит совершать никаких поспешных и необдуманных действий^[15]. Однако, его слова не возымели должного действия. Почти сразу же начались преследования сторонников промакедонской партии, и в их числе Фокиона, Демада и Деметрия Фалерского. Даже Аристотель, который преподавал в Ликее, был обвинен в безбожии и осужден. Его спасло только бегство на о. Эвбея, где, впрочем, он умер вскоре то ли от болезни, то ли выпив аконит.

Главную роль в политике теперь играли антимакедонские силы. Из изгнания возвратился Демосфен. Было принято решение объявить войну Македонии, которая впоследствии  получила название Ламийской – поскольку в этой войне основным успехом союзных греческих сил, во главе которых стоял  афинянин Леосфен, стала осада в Ламии войск македонского наместника Антипатра. Леосфен, однако, вскоре погиб, а к Антипатру двинулась помощь – вследствие чего осаду с Ламии пришлось снять. После поражения при Кранноне, где против греков действовали уже не только войска Антипатра, но и прибывшего из Азии Кратера, а также неудачи афинского флота у острова Аморгоса, стало очевидно, что надежды Афин и их союзников на военный успех не оправдались.

Положение побежденных усугублялось еще и тем, что Антипатр отказался вести мирные переговоры с коалицией греческих государств, принуждая каждого из союзников заключать мир с победителем в отдельности. Граждане Афин вновь обратились к вождям промакедонской партии с прошением направить для переговоров с победителями посольство, в которое, помимо возглавившего его Фокиона, вошли в числе других также Демад, Ксенократ и Деметрий Фалерский. Одним из главных условий заключения мира победители назвали выдачу вождей антимакедонской партии, главными из которых являлись Демосфен и Гиперид. Поскольку все они заранее скрылись из города, афиняне присудили их к смерти заочно. Большинство из них, исключая разве что Демосфена, были найдены и схвачены в храме Эака на о. Эгина – после чего были подвергнуты пытке и казнены по приказу Антипатра. Демосфен, который укрылся в храме Посейдона в Калаврии, публичной казни предпочел самоубийство.

Итогом Ламийской войны для афинян стало то, что Ороп вновь перешел к Беотии, Самос отдан был прежним жителям, а в Мунихии был размещен македонский гарнизон. Антипатром была произведена перемена и во внутреннем строе Афин: право гражданства оставлено было только за теми, кто имел состояния не менее 2000 драхм, т. е. за более состоятельными, которые главным образом и принадлежали к македонской партии; перед тем всех граждан было 21 000; теперь только 9 000 сохранили свои права, а большинство, т. е. 12 000, лишились их; из них многие переселены были во Фракию. Руководящая роль в Афинах перешла к Фокиону и Демаду.

Однако, после смерти Антипатра в 319 г. до н.э. борьба за власть между его сыном Кассандром и новым регентом Полисперхонтом вновь привела к смене власти в Афинах. После издания Полисперхонтом декрета о даровании свободы греческим городам, в Афинах была созвана экклесия, на которой стратег Фокион был лишен должности и предан суду вместе со своими сторонниками. Часть из них была приговорена к изгнанию, другие, в том числе Фокион и Деметрий Фалерский, присуждена к смерти. Деметрию Фалерскому, однако, удалось бежать, не дожидаясь судилища, в лагерь Кассандра. Суд над сторонниками прежней власти совершался с полным пренебрежением к демократическим нормам, которые и являлись, казалось бы, целью совершаемого переворота. В народном собрании беспрепятственно участвовали  рабы, чужеземцы и лишенные прав; даже женщинам был открыт доступ на ораторское возвышение^[16]. Фокион и его соратники были присуждены выпить цикуту, а их тела выбросили непогребенными за пределы афинских территорий.

Свобода, дарованная Полисперхонтом, оказалась, впрочем, довольно условной. В Афинах, как и в других частях Греции вновь началось брожение. А когда сам Кассандр оказался у стен Афин со своим войском, было принято решение договариваться с ним об условиях мира. Достаточно длительные переговоры закончились заключением соглашения, по условиям которого афиняне сохраняли за собой свой город и иные территории, за исключением Саламина, равно как и все свои доходы. Со стороны Кассандра одним из основным условий дружбы было названо избрание гражданами Афин наместника города, предложенного Кассандром. Этим попечителем и стал, избранный афинской экклесией, в 317 г. до н.э. Деметрий Фалерский.

Десятилетие правления Деметрия Фалерского (317 - 307 г. до н.э.) во многом продолжило традиции досмутных времен Ликурга, чему было несколько причин. Во-первых, как и во время азиатских походов Александра, Афины не имели возможности проводить независимую внешнюю политику, поскольку были обязаны безусловно следовать союзническому договору с Кассандром, да и лишены были каких-либо реальных рычагов силового воздействия, поскольку Кассандр, используя опыт Александра, разделил гражданское и военное управление городом, поручив последнее своему полководцу, стоявшему с македонским гарнизоном в Мунихии. Другим фактором преемственности была некоторая близость личностных установок Ликурга и Деметрия Фалерского: оба имели достаточно близкие отношения со школой перипатетиков и ее руководителем Феофрастом, обоих причисляли к канону лучших аттических ораторов; каждый из двоих слыл достаточно искусным политиком, способным исполнить наиболее сложные государственные поручения и принять участие в самых сложных посольствах.

Первейшим предметом забот Деметрия после поражения в Ламийской войне и нескольких лет нестабильной власти стало восстановление разрушенного городского хозяйства, наполнение городской казны и рост благосостояния афинских граждан. Это было с успехом исполнено. Государственные доходы достигли суммы в 1200 талантов в год, практически сравнявшись с «досмутными» временами, а «торговля в Афинах в это время, вероятно, была оживленнее, чем когда-либо, и соперничала с торговлей Родоса, Византия и Александрии»^[17]. Даже политические противники Деметрия Фалерского вынуждены были свидетельствовать, что в эти годы основные предметы потребления продавались в Афинах дешево и «все жизненные припасы имелись в изобилии»^[18]. Население Аттики согласно переписи произведенной также при правлении Деметрия достигло 21 000 граждан, 10 000 чужеземцев и 400 000 рабов.

Огромное внимание уделял Деметрий Фалерский благоустройству Афин. Стоя у власти, по свидетельству Диогена Лаэртского, «он сделал для родного города много самого хорошего, обогатив его и доходами и постройками»^[19].

Предметом особого покровительства являлись, конечно, науки и искусства. Время правления Деметрия в Афинах было и временем расцвета Ликея. Изменив законодательство, которое запрещало негражданам иметь в собственности строения, Деметрий сделал возможным приобретение Феофрастом (который, как и Аристотель, не был афинским гражданином) в собственность и сада, и самого строения. В Ликей съезжались ученики со всего эллинистического мира, число которых достигало в эти годы  2 000 человек^[20]. В это время в Афинах жили, наставляли, создавали свои произведения философы Феофраст, Ксенократ и Кратет, Феодор Безбожник и Зенон Китийский, комедиографы Филемон и Менандр.

В продолжение достаточно робких мер Ликурга по ограничению роскоши Деметрием Фалерским был проведен ряд законов, которые существенно ограничивали траты наиболее богатых граждан полиса не только на погребальные обряды, сооружение дорогих гробниц и памятников, но также и на свадебные и прочие праздничные торжества, жертвоприношения и пиршества, которыми, в частности, было определено, что количество гостей на любом пиру не должно превышать тридцати человек. По-видимому, законодательством было ограничено и использование предметов роскоши в быту. Во всяком случае, существуют свидетельства, что даже киник Кратет, с которым был дружен Деметрий, был наказан за ношение одежд из сидонской ткани^[21]. Безусловно, все эти меры были направлены, по большей части, на то, чтобы деньги наиболее богатых граждан вкладывались в экономику города, а не тешили одно лишь самолюбие их хозяев. Для контроля за соблюдением этих законов были введены новые коллегии гинекономов и педономов.

К законодательным новшествам Деметрия Фалерского следует отнести и введение коллегии номофилаков – своеобразного конституционного суда; члены этой коллегии (числом семь) были призваны следить за тем, чтобы решения государственных мужей принимались не по произволу, но в строгом соответствии с законодательством, а также не представляли угрозы или вреда для государства^[22].

Впрочем, законотворческая деятельность Деметрия Фалерского была гораздо более обширной, охватывая, по-видимому, все стороны жизни города, что и дало основание именовать его третьим (после Драконта и Солона) великим законодателем афинян. Поэтому не вполне объективными представляются мнения, утверждающие, что время правления Деметрия Фалерского являлось тиранией, а сам он – тираном. Будучи последователем Аристотеля и не считая демократическую форму правления лучшею из возможных – Деметрий, по-видимому, руководствовался учением Платона, согласно которому «из государственных устройств то необходимо будет единственно правильным, в котором можно будет обнаружить истинно знающих правителей, а не правителей, которые лишь кажутся таковыми»^[23], а «возникновение наилучшего государства произойдет лишь тогда, когда явится истинный по природе законодатель»^[24], а также указанием Аристотеля на предпочтительность того, «чтобы властвовал закон, а не кто-либо один из среды граждан»^[25]. Вероятно, гораздо точнее и справедливее видеть в Деметрии Фалерском «тирана», тирания которого, однако, основывалась на знании законов управления и умении руководить людьми, на истинной справедливости, которая воплощается посредством предложения наилучших законов, каковые в свою очередь способствуют постепенному превращению государства «из худшего в лучшее»^[26].

Не менее важным достижением следует считать и то, что в течение всего правления Деметрия Фалерского Афины являли собой поистине экзотический островок мира в кровавом бушующем море междоусобных войн диадохов. Пожалуй, именно это составляло главное условие достижения всех прочих успехов. И здесь не последнюю роль сыграла, по-видимому, не только верность Деметрия заветам Исократа и принадлежность к «партии мира», но также пример деятельности Александра,  самым очевидным результатом походов которого (во всяком случае, для Деметрия) стал вывод о том, что могущества и процветания государства невозможно достичь исключительно за счет завоевания все новых и новых земель, что подлинное философское деяние – это не деяние направленное вовне (на завоевание), но деяние обращенное внутрь (на обустройство своей страны).

Но что составляло предмет гордости Деметрия Фалерского – это же стало и причиной его падения. То, что сделало Афины «сторожевой башней всего света, с высоты которой весть о любых деяниях быстро домчится до самых отдаленных народов земли»^[27] – это же и влекло к ней самых отчаянных завоевателей.

Весной 307 г. до н.э. Антигон снарядил экспедицию в Грецию под привычным лозунгом освобождения греческих городов, который после смерти Александра уже использовали в своих целях, помимо самого Антигона, Полисперхонт и Птолемей Сотер. Экспедицию возглавил сын Антигона Деметрий Полиоркет, который, выйдя в море с пятью тысячами талантов серебра и флотом из двухсот пятидесяти судов, двинулся к Афинам. Как сообщает Плутарх, «дальновидным планам Деметрия сопутствовала удача, и в двадцать шестой день месяца фаргелиона он появился в виду Пирея, совершенно неожиданно для его защитников, а потому, когда флот стал приближаться, все решили, что это корабли Птолемея, и принялись готовиться к встрече. Лишь много спустя начальники, обнаружив свою ошибку, отдали необходимые распоряжения, и тут поднялось страшное замешательство, естественное и неизбежное в тех случаях, когда приходится отбивать внезапную высадку неприятеля»^[28]. Но корабли Деметрия уже вошли в гавань, найдя проходы незапертыми.

Дальнейшие события более напоминали излюбленные афинянами театральные, нежели военные, действа. Деметрий Полиоркет с корабля произнес речь, в которой объявил, что «прислан отцом, дабы в добрый час освободить афинян, изгнать сторожевой отряд и вернуть гражданам их законы и старинное государственное устройство»^[29]. После этого защитники города бросили оружие и, рукоплеща, призвали завоевателя сойти на берег, величая его благодетелем и спасителем.

Ввиду совершенно безнадежного положения защитников города и ясного понимания, что враги, придя власти, будут требовать его смерти, Деметрий Фалерский отправил посольство к победителю с изъявлением покорности и просьбой разрешить ему покинуть Афины. А получив таковое разрешение – немедля оставил город.

В который раз в афинянах жажда перемены и смутных надежд возобладала над трезвостью и расчетом. Возвращая городу свободу и демократическое устройство, Деметрий Полиоркет, однако, одним из первых своих распоряжений отдал приказ засыпать крепостные окопы  и разрушить укрепленья Мунихия, делая демократические Афины еще менее защищенными от внешних врагов, и ставя тем самым безопасность города в прямую зависимость от наличия в нем собственных оккупационных войск. Обещая прислать сто пятьдесят тысяч медимнов хлеба и корабельного леса на сто триер, дабы Афины вновь сделались могучей морской державой – Деметрий Полиоркет, тем не менее, указал при этом на необходимость отправить посольство, дабы просить об этом своего отца Антигона. Единственным благодеянием, которое могло быть исполнено без промедленья, стало предложенье Деметрия Полиоркета начать судебные преследования приверженцев олигархии. Обвинения были выдвинуты против самого Деметрия Фалерского, его друзей Динарха Коринфского и комического поэта Менандра, а также против множества других сторонников прежнего строя; все они были приговорены к смерти. Большинство обвиненных заблаговременно бежали из города, оставшийся в городе поэт Менандр был оправдан.  Статуи Деметрия Фалерского, воздвигнутые в знак благодарности, были опрокинуты или расплавлены^[30].

«Освободителю» же Афин, напротив, воздавались самые неумеренные почести. «Афиняне были первыми, кто провозгласил Деметрия и Антигона царями, хотя до того оба всячески отвергали это звание – оно считалось единственным из царских преимуществ, по-прежнему остающимся за потомками Филиппа и Александра и недосягаемым, недоступным для прочих. Афиняне были единственными, кто нарек их богами-спасителями; отменивши старинное достоинство архонта-эпонима, они решили ежегодно избирать «жреца спасителей» и все постановления и договоры помечать его именем. Они постановили далее, чтобы на священном пеплосе, вместе с остальными богами, ткались изображения Антигона и Деметрия. Место, куда впервые ступил Деметрий, сойдя с колесницы, они освятили и воздвигли там жертвенник Деметрию Нисходящему, к прежнем филам присоединили две новые – Деметриаду и Антигониду»^[31]. Также было предложено, «чтобы лица, отправляемые Собранием к Антигону или Деметрию, именовались не послами, но феорами – словно те, кто на общегреческих празднествах при дельфийском Пифоне или в Олимпии приносят от имени своих городов установленные древним обычаем жертвы»^[32]. Было принято решение о том, «чтобы всякий раз, как Деметрий прибудет в Афины, его принимали с таким же почетом, какой воздают Деметре и Дионису, и чтобы тот, кто сумеет обставить этот прием наиболее торжественно и пышно, приносил за казенный счет памятный дар богам. В довершение всего афиняне назвали месяц мунихион деметрионом, канун новолуния деметриадой, а праздник Дионисии переименовали в Деметрии»^[33]. Среди всех прочих почестей была и такая: в связи с намерением афинян посвятить Дельфийскому богу щиты Дромоклид из дема Сфетт предложил просить об оракуле... Деметрия!^[34].

То, что первоначально мнилось афинянам возвратом свободы – на деле стало фактической утратой независимости. Афины не только не избавились от внешнего военного присутствия на своей территории – но, пожалуй, впервые за все время существования сделалась резиденцией царя иностранной державы. И если в период первого своего явленья в Афины этот царь еще пытался соблюсти внешние приличия, то возвратившись в 304 г. до н.э. в город после победы над Птолемеем у Кипра (306 г. до н.э.), неудачного похода в Египет (306 г. до н.э.) и осады Родоса (306 - 304 г.г. до н.э.) он отбросил все прежние условности, избрав местом своего постоянного проживания внутреннюю часть Парфенона. Он «день за днем, - пишет Плутарх, - осквернял Акрополь столь гнусными насилиями над горожанками и свободнорожденными мальчиками, что чище всего это место казалось, когда он распутничал с Хрисидой, Ламией, Демо, Антикирой, всесветно знаменитыми потаскухами»^[35].

Более того, дарователь прежнего «демократического» государственного устройства сделался фактически диктатором, который встал над законом, произвольно милуя и казня свободных граждан, которых принудил принять следующее решение: ««Афинский народ постановляет – все, что ни повелит царь Деметрий, да будет непорочно в глазах богов и справедливо в глазах людей»^[36].

«Среди многочисленных злоупотреблений и беззаконий, которые тогда творились, больнее всего, как сообщают, уязвил афинян приказ безотлагательно раздобыть двести пятьдесят талантов, ибо, увидев, что деньги собраны – а взыскивались они с неумолимою строгостью, – Деметрий распорядился передать всё Ламии и другим гетерам на мыло, румяна и притирания»^[37].

Все это вызывало неудовольствие и брожение среди граждан Афин. И потому после поражение при Ипсе и гибели Антигона в 301 г. до н.э., когда Деметрий Полиоркет последние свои упования возлагал на Афины, афиняне отказались принять его у себя, выслав из города также и его супругу Деидамию.

Вслед за этим власть в городе на некоторое время перешла к тирану Лахару. Но Деметрий Полиоркет еще раз осадил город в 295 г. до н.э., лишив его подвоза продовольствия, и «афиняне, хотя сами же ранее постановили казнить любого, кто хоть словом упомянет о мире с Деметрием, немедля отворили ближайшие к противнику ворота и отправили послов». Когда Деметрий Полиоркет объявил, что прощает афинян, был принят закон о передаче царю Деметрию Пирея и Мунихии. Уже по собственной инициативе Деметрий Полиоркет разместил дополнительный гарнизон на Мусее, а также назначил должностных лиц для управления городом»^[38].

Таковыми оказались для афинян результаты радушного приема в пирейской гавани в 307 г. до н.э. «освободителя» Деметрия Полиоркета, который, в довершение парадокса, сделавшись в 294 г. до н.э. царем Македонии, возвратил Афины македонскому владычеству, от которого так старательно пытался избавить их в течение более чем десяти лет.

  

Дальнейшая история Афин до разрушения городских стен.

Зависимость Афин от Македонии и Деметрия Полиоркета продолжалась вплоть до 287 г. до н.э., когда пришла весть о том, что последний низвергнут с македонского престола Пирром. Афиняне под предводительством Олимпиадора решились на изгнание македонского гарнизона из города, а вслед за тем и из Мусея, где укрылись македоняне. При этом в рядах штурмующих Мусей афинян находились дети и старики. Впрочем, на подмогу к терпящему бедствие Деметрию подоспел его сын Антигон Гонат, и совместными усилиями они вновь осадили Афины. В этот раз город спасло лишь то, что Пирр, к которому афиняне воззвали за помощью, заключил договор с Деметрием Полиоркетом, где они оба признавали свободу Афин. Однако, собственных сил для защиты от внешних врагов городу уже не доставало, что ставило Афины в прямую зависимость от расположения к ним иноземных властителей – по большей части, македонских. А с возвращением на македонский престол Антигона Гоната Афины вновь потеряли свою свободу.

В 268/7 г. до н.э. Афины вновь отпали от Македонии. В этой войне под предводительством Хремонида основными союзниками Афин выступали птолемеевский Египет и Спарта. Однако, несмотря на всемерную помощь со стороны Птолемея II Филадельфа и Пелопоннесского союза (в котором участвовали Спарта, элейцы, ахейцы, разные аркадские города и некоторые из критян) Антигон Гонат вновь осадил Афины и голодом принудил их к сдаче.  После этого он занял своими гарнизонами Пирей, Мунихию и Мусей, а также Саламин и мыс Суний. Стены же города были разрушены. 

---

^[38] Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Деметрий, 34.



Основные источники:

Ксенофонт. Греческая история.

Плутарх. Сравнительные жизнеописания.

Бикерман Э. Хронология Древнего Мира.

Бузескул В.П. История Афинской демократии.

Латышев В.В. Очерк греческих древностей.

Холод М. М. Демадов мир: к истории афинско-македонских отношений в IV в. до н. э.

Всемирная история. Энциклопедия. Том 2.

История Древнего Мира. Том 2. Расцвет древних обществ.

        

        Читайте также:

Ликей.

Список афинских архонтов.  

Жизнеописание Деметрия Фалерского.