Игорь Вегеря - Безыменный роман

БЕЗЫМЕННЫЙ

ОПИСАНИЕ ДНЕЙ

ПРОПОВЕДНИК

И первый глагол речен был из неопаленой звездами и солнцем тьмы:

«Тщился ли кто из вас бдением одолеть сон?»

И немногие те из жен и мужей, в свете дня и безвидности ночи алкавшие откровения истины – они отверзли слух свой, а тем, кто из них отпадал за завесу дремы, дыхоновением поздним влагали в уши таинство сокровенных слов. Один – другому, и неисчислимо – по кругу. И толковали, и перетолковывали неутаенное промеж собой.

«Недремленно жил ли из вас кто от нарождения до сего дня? Исхищен таков удел у всякого из человеков. Геенне огненной схожи суеты его без отдохновенья. Предвечный свет измождает плоть, и дух устрашен, что нет более времен началу и концу дела. Ночь и день, свет и мрак объемлют чередою друг друга, и бедствует меж них человек. И где, не ведает, ему приют и покой. Ибо жизнь, научают его, не есть сон, но – деяние: начала и концы, времена и сроки…

Бессонной ночью приступаете ко вратам ада.

Тише. Разверсты они. Черна перед вами бездна.

Но если дадено вам прознать о крае ином – в сновиденье узрите правду о горнем мире.

Спите, спите теперь все.

День ставит свои пределы. Ночью все допустимо. Нет невозможного для почивших после трудов. А коли устрашитесь во сне – тому лишь, что это уже не сон. Ибо нет в сновиденье супротивления мира: что деется? Все мироздание – в вас. Все сбывается, и всякое – не бесповоротно. Все не заказано вам исправить.

Нет заповедей для сна. Сон есть подобие Бога. Все – Он, все в Боге. Но в сновидении – также все. Все – сон. Все – бездействие. И первородный грех – не в похоти либо ослушаньи, но – в деянии. С ним стали в мире прерывистость, и завершенность, и необратимость. И стыд, и заповеди. И невозможность ступить далее. Не человека то грех, но – Бога: Он возжелал, дабы все сущее в Нем обреталось и само по себе, вне сна. Свой грех пришел искупить Бог на кресте».

«Спите, спите теперь.

Сон – то, что сокрыто. Сон – то, кем предстаешь себе без других. Яви, что видел ты там, ибо рай уподоблен всему, что есть картина либо виденье. Восстань и реки. Нем ты… Медлишь и вовсе не желаешь открыться другому. Но только через иных и обретаешь себя ты здесь. Ответь: возможно ли для тебя одиночество? Ты выбираешь теперь, что сказать. Что сказать им о рае? Значит, ты очнулся в аду. Ибо выбор один: между раем и адом. Но не избирают в раю – также и в снах, ибо бессмертен и блажен спящий: не отброшен из сада к скорбям земным, пока длится сон. Что выберешь? Все в тебе. Это ли и страшишься открыть? Стыдишься теперь не себя ли?

Все видит Бог.

Умален человек Им стояньем пред иными людьми, их законами, их хотеньем. Не обретает и малого без супротивления и покорности. Всем же владеете во сне. Нет других, ни стыда пред ними, ни прегрешений. Жизнь – не есть рай.

Одинок Бог. Нет Ему имени. Ибо нет Бога кроме Бога. И кто окликнет его, противясь или стеная?

Жизнь – не есть сон. Жизнь – не есть сон человеков.

Сны – иное: чего не стало, и стать еще не могло. Это не сожаление об упущенном.

Слово Христа: Но всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, прелюбодействовал с нею. Истинно! Ибо все свершается в голове человека.

Спите.

Проснувшись, исповедуйтесь друг другу в своих снах. Ибо то, что ты увидел во сне – ты стал этим виденьем. И всякое устремленье твое и то, о чем вожделеешь – есть одна из личин твоих. Это и есть ты. Но ты – избывший себя. Ибо в каждой ипостаси своей обретаешься и погибаешь ты весь.

Смерть ли твоя устрашает тебя? Трепещешь ли сгинуть навеки однажды? Да, отвечаешь – не разумея дела своей жизни. Ибо не смерть страшна, но – то, что жизни краткой своей не можешь иметь в себе целиком. Человек – текущий и утекающий, жизнь собственную струит он, теряясь и убывая по капле. Смертный – ибо не разом и навсегда, но всякую секунду умирающий от нарожденья.

Скажи мне, теперь скажи: позволено ль всё, коли нет бессмертия человеку? Смерть ли его сотворяет мерзость и зло? Она ли едино владычествует над смертным? Жизнь ли имя его господину? Умирая ежесекундно, ежесекундно ль согласуешься с охватившей тебя погибелью? – теперь и сейчас даешь себе позволение действовать.

Все отворено всякий миг – все заказано завтра.

Нет правил. Нет и смысла в человеческой жизни.

Кто знает цену: что есть добро? что – зло?

Бог видит все.

Бог смотрит телевизор. Бог не ведает, чем занять себя. Изобретает Он себе развлечения. Нет пользы и человеку ни в чем – созданы по образу и подобию.

Спите.

Ищите вы любви женщины или славы, богатство прельщает ли вас – все блёкло, когда восхотите иного. Сегодня – то, иное – завтра. Одно ли предназначенье у двух человеков? О смысле судим ли: каждый жаждет иного, и нового алкает он каждый час.

Сказано же: ищите Господа своего.

Бог видит: всяк блудит в своем месте.

Бог смотрит телевизор, в иное время – не смотрит. Ничего не вершит Он.

Каков же поистине Бог, чего искать, к Нему приближаясь?.. Ни Он ли есть единство всего в безвременье? Не того ли разыскивать в себе и человеку? Все видеть, предстоять перед всем, содеивать тьмы дел и находиться в бездействии - не ведать ни ушедшего, ни наставшего, секундой всякою объемля целую жизнь.

Иначе: что поименовать смыслом?

Ответь: ни это ли прозреваешь в виденьях ночных?

Сон – то, что сокрыто. Все неблагое от того, что утаиваете вы. Откройтесь. Откройтесь другому. Ибо: как возлюбить ближнего, если все – дальние?

Ответь: скрытен ли Бог? В мир пришел Он, но не умели вы услышать Его. Ибо полагали слова Его тайной.

Слово же дано, чтобы открыться, а не утаить.

Слушайте же: стану учить во сне – дабы мнилось вам днем, что прозреваете сами.

Внезапно случается просветление, когда избавлен человек препон сиянью. Иные же заключают в себе и лелеют тьму, говоря: отверстый свету человек – раненый либо мертвый.

Вот, даю вам ученье не смерти – но вечной жизни и объемлющей все любви.

Нечему наставлять здесь, ибо нет тайны – но одно условие, что скрывали от вас под многими пустыми словами: всяк человек откровен и ясен иному. Нет потаенного, прочь покровы!

Но, возопите вы, как же стыд? Не стыд ли рознит человека от зверя?

Человека от зверя рознит глагол. Коли же иное что чинит помехи ему возлюбить всех, природе человеков следует стать иной… Преображен будет человек во всеобщей любви.

Вот что утаивали от вас. Вот отчего толкуете о сокровенном в себе человеке.

Возможна ли такая любовь? – вопрошаете вы. Да, - рассудите меж собой здраво, быть может, – но любовь сия вовсе не человеческая.

Истинно! Ибо чаю, чтоб стали вы словно боги!

Как обресть благодать? Какова же нечеловеческая любовь? Как изъяснить вам?

Если скажу: говорить человеку о ней – что слепому о свете, истребуете: сделай же его зрячим; глухому – хвалить музыку, ответите: дай ему слух. Но коли вопрошу: как наставлять вас о нетленном и бестелесном – возжелаете ли избыть плоть, смертию испытав человека? Прежде, объявите, пусть укажут, каковым обитает здесь дух без тела.

Уразумеет ли сие человек?

Лицезрейте: вот перед вами я!

Знаете вы уже, как убивают Бога.

Внидите ж сути: смертию ль на кресте искупил Он прегрешенья людские? Ниспослан ли кем умножить беззакония ваши распятием Бога?

Нет зла в человеке!

Грязное и низкое угнездилося в нем, но как, укажите, недобр бывает человек сам по себе? Себе самому желает ли он худого? Нет, ибо все вожделенное человеку, для него благо.

Нет зла, но исходит из человеков оно в супротивленье меж ними.

Кто повинен из двух? Человек ли, что не один он есть на земле? Ибо Бог дал подругу ему, и породил брань.

Все прощает Господь человеку.

Все грехи отпускает ему, ибо помещается грех между двоими – все прощает через проповедников своих, ибо и те – люди, и, исповедавшись в делах и мыслях своих, открылся грешник другому. Грех вышел из него. И все, что было, осталось оно в человеке, и дел его не переменить – но ушло зло.

И взвеселилась несправедливость, вскричите вы, и не отмщен остался злодей…

Нет в Нем неправды. И прощение – истая тайна Его. Не утаенным есть настоящий секрет. А тайна человека – открытая тайна.

Что же именовали злом и беззаконием вы? Что таите и зовете грехом по ошибке? Ибо есть в человеке все, но нету в нем зла.

Тьма и тень сие от неутоленных жажд. Неразумением меж людьми нарождается зло. От смерти – не от жизни оно. Ибо не жили вы до сих пор.

Сказано: через иных живете, и вы иному нужны, и потребен вам он. Но не жили вы прежде, ибо от времени до времени выпадала вам жизнь. Обезумели от объявшего вас умирания. Но подчиняясь и повелевая другими – одолеете смерть.

Ибо воскресаете здесь и теперь, либо не воскресаете никогда!»

И обозрел вновь всех этих людей. И словно умножилось их. Молчали и ждали оне.

И он восстал, и сказал он:

«Имя мне – Наблюдатель.

И увидел я некий небесный град. Словно хрустальной сферою объят он. И были там люди – там были все вы. И не узнал я ни рабов, ни господ. Но всякий был господин и раб.

Слушайте! Кто не уразумеет сего устроенья мира, тот ныне скажет себе: не мыслю я жить.

Молчанье – не свойство покорности либо мудрости, и не говорит оно о силе и власти, ибо – бессловесно.

Слова, сказанного тобою, ждут отовсюду. Слова примиренья меж тобой и другими. Ибо обо всем возможно договориться. Но глагол изрекая, дрожишь утратить волю свою.

Никчемный!

Звука слова робеешь ли всколебать? Слова страшишься, ибо слово есть Бог.

Нищий!

Что имеешь, что жалеешь ты потерять?

И даже все, чем владел во сне, стало бы явью – не дрожал бы ты над легкодымным сокровищем? Ибо: разве не Бог властитель над всем?

Пробудитесь!

Какой мудрости, какого закона ждете услышать вы?

Человек не сотворен владыкой себе. Но скорбен ему труд бытия. Не волен сделаться человек себе вожделенным, ибо, избрав одно, оставляет все прочее – целый мир творит он по образу своему, назначая смерть всякому, что отверг.

Смертные и смертонесущие! Узнайте же, как становятся человеком. Имея от рождения все, вы отрываете камни. Вы строите стену, и в бойницу меж камней глядите перед собой. Одну и ту же стену строит любой из вас, но каждый находит свое зияние.

Ответьте же! Кто видел из вас во сне как бы стеклянный шар?

Вы избираете цель. Вы полагаете, глядя в щелку, что познаете себя и мир. Того же, кто смотрит вкруг, зовете безумцем и зверем. Недоумком считаете вы его.

Неразумные! Разве постигли, что нет никакого целого мира для вас? Нет его. Ибо изысканный вами мир – уже мертв.

И никакой всеобщей любви, сверх той, о которой учу вас, нет.

Неисполнимого взыскует жизнь у человеков – участия в самом близком, что минуете вы, устремясь к горизонтам. Ибо всякий миг входят в вас не боль либо наслаждение, но – счастье или несчастье. Блаженства ищите – и упускаете, проходя мимо. Ибо услады нечаянные и мимолетные не ценны вам. Словно сторицей ожидаете взять в конце за закланье своих удовольствий. Кто воздаст вам? Какой Бог?

Нет никакого другого возможного счастья. Идете вы путем страданий и боли. Ибо всякое время пути есть время не-счастья. Мните достигнуть поистине блаженств горних. Но разве счастье в вас не есть ваше счастье, и может ли стать большим либо равным чему другому?

Оглядитесь! Страданье происходит от невозможности насладиться либо отдать.

Счастие убывает в мире, ибо нет в вас вниманья к ближним. Гордыня ли ожигает вас? Как взять от чужого и вовсе незнакомого человека? Или не все сущее живет в мире за счет всего сущего? Боитесь ли нечаянного при том греха? Но не грешны ли вы более, устраняясь теперь для блаженств грядущих?

Любовь всеобщая – не жажда любить всех, но деянье любви в каждом к тому, кто сейчас всего ближе вам.

Что противустоит сему в вас?

«Любить», «любовь» - называю я, ибо таковое слово обмана вы избрали себе.

Я, Наблюдатель, установляю: нет пути любить или ненавидеть что-либо. Пониманию и приятию научаю вас.

Сокровенность, леность познать иных препятствует насладиться и дать наслажденье. Ибо устыжены назвать таинств своих и чужих алканий, зане именовав непотребством. Но нелепое одному – желанное для иного.

Реки: что неприглядно в мире само по себе? Где безобразное, в чем и один не узрел прекрасного и желанного? Не зовете ль уродством, чего не устремлялись досягнуть, что сокрыто и тёмно вам. Не есть ли безобразное – сама скрытность, страх потаенного: боязнь, что не примут душу твою, распахнуту миру.

Невозможно единение человеку с иными душей, а ни телом. Одинок он есть. Но как постигнет любовь, не исследя путей проникновенных и свету. Ибо призрачность – альфа и омега всякой любви.

Проснитесь!

Воспряньте, наконец!

Отчего страшитесь вы раствориться в другом? Что боитесь утерять? Тайну свою? – ибо, таясь, полагаете, не явили миру скрытое в себе зло? Или охороняете под спудом сродно ангельское добро? Что доброго в вас? Целомудренны вы? Кого называете меж собой добрым? Тирана, кто сулит все блага завтра? Старуху ли, чьи женихи лежат под крестами? Не бывает ли добрее блудница? Внидет ли чрез соитие зло? Скажете: не действие, но чего восхотел человек, намеренье его было ли добрым?

Откройтесь!

Откройтесь другому!

Выбелите душу, выплеснув зло во вне. Расстаньтесь и с добром, если встало оно стеной меж другими и вами. Расстаньтесь с добром, что не ведает путей откровения. Ибо нет в мире такого, что было бы добрым или злым само по себе. Ибо добро вовсе не действие или намерение, но – стезя соединенья тебя с ближним твоим.

Как же сделаться добрыми вам? Содрать кожу с души? Вынуть из груди сердце и держать на ладони?

Слушайте! Слово дано вам. Слово, что было в начале у Бога, и вручено вам, ибо через него все начало быть. И ничто не стало быть без него.

Разве есть нечто, что не названо вами? В немом восторге, безъязыко взираете вы на мир, что весьма хорош. Не все ли, на что глядите, – для вас и связано с вами? Существует ли не открытое человекам?

Добро есть открытость.

Благо суть наслаждение.

Кто станет именовать благом страдание? Пожертвуйте всем не благим ради благого. Наслаждайтесь и позвольте насладиться ближнему своему. Утолите свои и его жажды.

Откройтесь!

Напрасен ваш страх: открываясь, все запечатлевается в мире добром. Ибо нет ничего тайного, что ни стало бы явным; что не явилось – этого нету вовсе.

Благо – не бежать наслаждений, но владычествовать над ними. Бери все желанное у других, давай, что ни назовут, от себя. Ибо, не вкусив мира, отламываешься во внешность. Ложная гордыня – взрастать своею лишь силой. Не ваше ли, что взяли вы от других? Одно в человеке рожденнообретенное и принятое от мира. Ибо сокровенное в себе, взято от иных прежде.

Что же ты хочешь, чтоб любили в тебе твоего? Бежишь отдать другому и взять от него по закону. Вопиешь: человека чтоб познавали в тебе. В другом желаешь изведывать человека.

Назови же: что в тебе от тебя самого?

Вам говорю, возлюбите ближнего – не дольнего ради в нем, но дабы уподобился человек Богу. Ибо разве страданий искал Господь? Но распнуть допустил себя, зная таких, кто желал ему смерти. И воскрес – ибо любил тех, для кого он есть жизнь.

Слушайте! Слова ли одного истребывают от вас?

«Станьте как дети», - речено.

«Возлюбите друг друга, как Я вас».

Отверста ли ваша любовь к иному лишь словом любви?

Истинно ли любовь ваша всего как сон?

Сказать и творить по слову – высший дар человеку.

Знать и не воспротивиться – удел Бога.

Умерьте строгость свою, попустив ближнему в надеждах его. Все примите, не устрашившись и боли, зане непрерывная боль для плоти недолговечна, а краткая – и сладка. Господь сие удостоверивал на кресте.

Вот – чада: всякий повелевает и смирен бывает в игре.

Какой мудрости, какого закона ждете еще?

Делайте что хотите!

Ваша каждодневная жизнь – ваш храм и ваша религия. Закон – что примет человек таковым.

Ибо нет в сем мире деяний добрых и злых. Но целокупность бытия либо брошенность им назначены человеку.

Что же ропщете вы? Рабами ли своими хочу узреть вас? Обмануть? Истерзать заботами? Рабствует человек – ибо идет стезей узкой; мне ж неимется, чтоб сделались вы как боги: сами исследя меру во всяком произволении – поелику вкусившие с Древа познанья добра и зла.

Что иное открою вам?

Как повелю: не убий – еже погибает человек всяко мгновенье?

Стану ли учить: не прелюбодей – о любви, что объемлет собою мир?

Измерю чем праведность либо грех? – вся и иная, чем завтра и вчера, жизнь ваша каждый час. Иные во временах и заповеди. Нет одного закона всем и всегда.

Деяйте по алканию вашему и обрящете праведность, ибо в жаждах ваших сокрыт закон. Таковую душу вдунул в вас Бог, вылепливая для жизни из брения. И как избудете до краев днины свои, не возжелав ни добра другого, ни жены, ни овцы его? Невозможно одиноко обитати на земли смертным. Но коли жизни всей мало, дабы жить, аще жизнь человека не ценна пред Богом, и век земной не весь его век – как научу благонравию пред иными людьми? Яко улучити человекам своей мзды?

От Господа ли закон, что разделил вас: се делай, иного же твори? Взрастил ли Он человека, чтоб испытать его? Жизнь дадена вам для жизни. Не искушают на земле человека, но назначают деянию.

Вот, мертвыми лежат заповеди под ногами у вас…

Не обо всем ли домолвится человек с человеком?

Знайте, не разделить, но соединять пришед ныне я, дабы обресть вам равенство – не пред скрижалями и судиями, что равно изыскуют отъять у человека вольный избыток его – но равно предстоять пред собой, понеже всяк по себе примеривает Господни дары. Исполнения жизни несу теперь вам – ибо праведен и благ, кто не укрывался исчерпати души своей для присных и дальних.

Или через меры сладок вашей душе грех, что несть и двоих, кто б из вас уклонился? Невозможно таковое для человека. Отчего ж жесток так Господь, что положил меж вами и плодом страстным меч пламенеющий? Или иной молвил запреты, чтоб вовеки провинился человек перед Богом?

Узрите же! Чисты вы от грехов! Ибо нет дела Всевышнему до заблуждения человеков. В вечном покое подвижности пребывает Господь.

Сами решайте среди людей о денностях плотских. Безгрешно исполнятся теперь же все желания ваши.

Не страх ли доныне уклонял вас от непотребств? Того ль нарекали праведным, кто избег гнева Божия? В сад небесный входя, не оставляет ли всякий грехов своих на земле? Истинно, все остается там, где было оно. Никому ничего ни избыть, ни взять из покоищ своих. За что ж награда? За что наказание? Не помещены ли услада и истязание в самом грехе, ибо исходит из вас и брошен он позади. И как воздать за то, чего нет в вас уже? Нет греха – но: наказанье или награда, наслаждение либо боль.

Все теперь. Как взвесить и учесть все помыслы и деянья во времени?

Невозможно опереться на прошлое.

Все теперь. Все теперь в человеке: добро и зло, милость и ненависть. Уловлен в единство свое человек. Не позволяйте добру перевесить в нем зла. Не дайте добру изойти оросить других, ибо усилится в человеке его мерзость. Где добро? нет зла – доколе не излились во внешность, но утишают одно другое. Туне робеть, аже преступит некто через душу живу, и несть ему кары. Как изобидит другого он, коли через иного и оживает сам? Или смерти ищет себе человек? Или алчет умаленья себя хоть в малой доле? Ибо в пагубе для другого – убиенье себе.

Не самогубству, не смерти научаю я вас. Ибо жизнь не стезя утрат и исстреблений – но овладения целокупным в утекновеньи годин.

Иных еще заповедей вожделеете вы?

Знайте: не даяния - но приятия, не отрицания - но свершения взыскую я с вас; не попущенья - а разумения, и дабы всяк был товарищ в делах другого. На сих путях улучите и своей благой цели.

Промолвите «да» пришельцу – уразумейте и не отстранитесь любых даров. Примите – и богатство обрящете, ибо не отнимется, но прибудет вам.

Доброе и злое примите со всех сторон – ибо не злое или доброе внидет в вас, но сама жизнь. Как жили вы до сего дня? Все примите. Всюду вникните, дабы изведать все. Все испробуйте, чтоб отыскать. Ибо так только узнаете вы себя.

Безмолвствуете? Разлучиться дрожите с собой, каковы есть теперь?

Немы и глухи – ибо не склониться пред иным страшно вам, но понять. Ибо: поняв, как не согласитесь с другим?

Воспряньте! Откройтесь и прозрите, кто жил до сего дня в слепоте. Невидим другой для вас. Тёмны вы для другого. Ибо всяк из смертных обретается для себя. Но чтобы приять иного, должны стать равны люди по бытию.

Как объяснит немой слепому о свете? Но всякий пусть имеет в себе свет, как любой другой.

Как? – вопросите вы.

Но нем теперь стану я. Сами вразумевайте. Не слов многоумных ожидают от вас - но изволенья приять сие бытие.

Делайте, что хотите! Но один для другого будьте всегда: ты для него – ныне, вборзе – он для тебя.

Или горько вам оставить волю свою? Но не свободен ли избравший игру, играть согласно с другими? Чему иному подчинен он, кроме влеченья? Либо он есть там – либо нет его вовсе.

Помните: больше мочь – чтобы действовать; больше действовать – дабы полнее жить!

Хочу ли я чего от вас для себя?

Ступайте. Ступайте теперь – ибо знаете все, что можно сказать.

Мочитесь и испражняйтесь, носите всякую одежду свою и вкушайте любую пищу, а когда утомитесь – возлягте на ложе. Глупый станет смеяться, но умный уразумеет!

Ступайте: проникать через тьму вещей, не устраняться любых деяний, и от всякого дела ничего не приобретать – ибо имеете с избытком в котомке своей.

Ибо дорога жизни вашей – стезя, дабы топтать, а не взирать на ея истомлено. А потому не отягчайтесь окликать боле меня…»

вернуться назад

оглавление

ОПИСАНИЕ ДНЕЙ

ПРОПОВЕДНИК

Читайте также: