Обойдя по периметру двор, проверив замки и двери, Равжин вернулся в сторожку. Он сел у окна, выведенного к запертым на ночь воротам. На покрытый клеенкой стол с чашкой и чайником выложил стопу сколотых скрепкой машинописных листов. Прочел напечатанное заглавными буквами вверху страницы -

“ВЗГЛЯД ИЗНУТРИ”

За дверьми и несколькими перегородками кричал в трубку радиостанции диспетчер. Равжин сдвинул листы на край. Не начав еще читать, все же отметил короткий эпиграф – “Зри в корень”, и первую начальную строку текста:

“Такая глобальная проблема, как теория гравитации...”

Равжин перенес на тумбочку в углу комнаты чайник и чашку. Странно, С-нов не упоминал...

Он снова сел, мельком взглянув на указательный палец шлагбаума.

“...как теория гравитации, должна начинаться с философского осмысления...”

“...понятия же “материя” как предмета физической науки…”

Совсем не о том.

Равжин перевернул страницу.

“...Не допускает опытной проверки и постулат о вторичности сознания. Если в какой-либо частной теории, например ОТО...”

Теория относительности, сообразил Равжин.

“...а с точки зрения формальной логики материализм и субъективный идеализм совершенно равноправны...”

“...Таким образом, в теории наиболее общей, если таковая возможна, посылками могут служить…”

Опять он уперся в пограничный красно-белый знак шлагбаума.

“Единственное, в чем автор абсолютно (аксиоматически) уверен... это субъективная реальность своего собственного существования. И отсюда...:

“Материя есть объективная реальность, отраженная в моей субъективной реальности”.

Равжин воткнул в розетку вилку плиты. Затем взял чайник и вышел в бытовку за водой.

Стучал в диспетчерской телетайп.

“...Внешний мир воспринимается органами чувств как комплекс физических (в конечном счете электромагнитных) полей. Декодирование, формирование образов, построение информационной модели мира, отождествление образов с объектами и дифференциация последних по критерию “разумности” (в личном понимании термина) - дело индивидуального сознания каждого, но не первичная объективная характеристика”.

Вода закипела. Он всыпал заварку в мутный горячий пар. Несколько раз, как учили, перелил кипяток из чайника в чашку, вновь - в чайник. Называлось “женить” - “to marry”. Женить на Мэри...

Отхлебнув из чашки, Равжин продолжил.

“Будучи принят...

Если определение и постулат сформулированы нами..., то…

1. Материя существует как единство и развивается как взаимодействие противоположностей - объективного и субъективного”.

Стукнули в дверь. Не дожидаясь ответа вошел Тимофеич.

- Я слышал, ты ставил чай... У тебя есть заварка?

Он подошел к столу.

- Что это ты читаешь? Взял листы со стола.

- “Отметим попутно, что мы избавили диалектический материализм от логической противоречивости, и дадим определение три. Сознание есть один из уровней развития субъективной реальности, присущей достаточно сложным формам организации материи и заключающейся в способности самовыделения из объективной реальности...”

Он помолчал.

- Во хренотень. Сразу и не поймешь... Ты что: профессором хочешь стать?..

Бросил листы на стол.

- Я думал, ты - о Галине... Как она куролесила с цирком. Да, пожила... У них давно коммунизм был... А ты - сознательность... Я вот те дам свой журнал. Я-то сейчас пожру да покемарю немного... Там, значит, у мужика были самые длинные в мире усы, а ему из-за них башку оторвали.

- Я посмотрю на улице...

- А еще мужик... Рост у него - метр с какой-то смеховиной. А через год - уже два с лихвуем...

...Равжин вышел на улицу... Мелко капнул на руку дождь. Еще. Равжин посмотрел вверх... Звезды... Смазанные легким прозрачным облачком и светом прожектора.

Выбралась из будки исполнить службу собака. Равжин взял кусок водопроводной трубы и пошел через двор. Не было следов воды на асфальте. Колючей проволоки по периметру объекта. Шел весь на виду, слепо вглядываясь во тьму меж стоящих автомобилей. Подумал: передать сменщику: регулировка освещения…

Они подошли к конторе. Собака лениво оглядывалась. Показалось: в темноте у машин что-то качнулось... Случалось, ночью срывали на баках замки, сливали бензин... Впрочем, ни разу в его дежурство. Равжин всмотрелся. За стеклом дверей красно горела сигнализация кассы. Ее свет - спустя краткое мгновенье... Равжин вступил в темную полосу позади машин. Опять сдвинулось. Будто все разом... Как если б погасла самая яркая звезда... Которой, знал, все равно нет: не погасла - не существуя давно в назначенной точке неба. Равжин крепче сжал в руке металл патрубка. Его страшила всегда реальность вынужденного действия. Приблизясь к бетонным плитам забора, пошел вдоль “периметра”...

Почему же С-нов писал совсем о другом?..

В диспетчерской погас свет.

Он увидел в своей коморке: листы... Рядом, придавливая обещанный журнал, стоял чайник. Белая горка кусочков сахара. Равжин перенес чайник на плиту...

Пролистал до конца рукопись. Не было никаких чертежей в тексте.

Затем раскрыл наугад журнал.

“Смерть отца, которого он любил мало, потрясла Мартына именно потому, что он не любил его как следует, а кроме того он не мог отделаться от мысли, что отец умер в немилости. Тогда-то Мартын впервые понял, что человеческая жизнь идет излучинами, и что вот, первый плес пройден, и что жизнь повернулась в ту минуту, когда мать позвала его из кипарисовой аллеи на веранду и сказала странным голосом: “Я получила письмо от Зиланова”, - а потом продолжала по-английски: “Я хочу, чтобы ты был храбрым, очень храбрым, это о твоем отце, его больше нет”.

Равжин захлопнул...

...Журнал “Rainbow”. Номер первый за 19 (затерто, неразборчиво) год... Захлопнул – “Поклон дождя” - обратный буквальный перевод, который не совпадал...

Потом отыскал в оглавлении - "Из "Книги рекордов..."

“В семье американцев Ральфа и Каролин Каммина пять детей... Официально зарегистрированный рекорд наибольшего количества детей, рожденных от одной матери, принадлежит семье русского крестьянина Федора Васильева (1707-1782гг.), жившего неподалеку от Москвы...”

Перевернул страницу.

“Французская королева... Элен Эспозито (род. в 1934г.)...”

“Ночью 1 февраля 1951г. в одном из парков Чикаго была обнаружена Дороти Стивенс, находившаяся в бессознательном состоянии. Температура ее тела равнялась всего +16°. Несмотря на это, врачам удалось спасти ее жизнь. Это один из двух известных случаев, когда такое значительное переохлаждение организма не привело к летальному исходу. Второй - произошел с американкой Викки Мэри Дэвис. 21 января 1956 г. ее доставили в госпиталь с такой же температурой тела. В то время Мэри было всего 2 года 1 месяц. Маленькую девочку нашли без сознания на полу в неотапливаемом доме, где температура воздуха была -30°. К счастью, уже через 12 часов температура тела повысилась до нормы и все функции организма полностью восстановились”.

“...Случай рождения ребенка у мертвой матери был зарегистрирован в США в городе Магноли (штат Миссисипи). 15 октября 1966 г. в 23 часа 40 минут доктор Роберт Дрейк обнаружил Фанеллу Андерсон (25 лет) мертвой в ее доме. В 1 час ночи 16 октября 1966 года, т.е. спустя 80 минут, в Бичгамском госпитале с помощью кесарева сечения из тела бедной женщины был извлечен живой и здоровый младенец - мальчик весом 2 кг 900гр”.

На обложке - след чайника - оставались две желтые незамкнутые в окружность дуги. Равжин встал из-за стола. В ящике тумбочки (он вспомнил о них еще в доме С-нова) отыскал одноногий циркуль, употребляемый вместо шила, и химический карандаш. Приладив одно к другому, вернулся к столу. Придвинул лист, на котором давал пояснения С-нов. В верхней части (схема С-нова располагалась в центре) нарисовал:

“Лемма. Не существует способа, позволяющего измерить из одной точки расстояния в направлении луча зрения иначе как по разнице прихода сигнала для двух сопоставляемых объектов одновременных, ...либо... по углу и объективному базису.

На самом краю знакомой нам (в действительности - лишь кажущейся) Вселенной... О чем свидетельствует и смещение спектра в красную его часть...

“Движение материального тела в результате акта отражения может быть только ускоренным...”

Дальше и дальше, быстрей и быстрее от всякой звезды... Теперь Равжин с легкостью выстроил бы и это на чертеже. Отчего же С-нов?.. Боязнь всех выводов?..

Переходя к разделу “Частные предположения”...

“Из факта конечной скорости...”

Он продолжал чтение, отметив попутно: невозможность каких-либо полетов в будущее, тем более - возвращений...

“...для каждой материальной точки последовательность отражений объективных событий индивидуальна. То есть, в системе координат, связанной с конкретным субъектом, последним одновременно воспринимаются события, которые одновременно никогда не происходили...

Последовательность событий, результатом которого является конкретный акт взаимодействия с конкретным субъектом, не имеет для последнего никакого значения.

Лемма. Поведение индивидуума определяется не событиями, имевшими место в действительности, а наличной у него на текущий момент информацией - истинной или ложной...

...Следовательно, в связанной с субъектом естественной системе координат (ЕСК) все предшествовавшие акту отражения события могут рассматриваться как одновременные, а вектор времени сжат до величины, необходимой для свершения этого акта...

...Каждый объект непосредственно контактирует не с другими объектами, но распространяющимися с конечной скоростью физическими полями, создаваемыми или трансформируемыми этими объектами; в любой момент субъективного времени лишь он один в связанной с ним ЕСК существует как материальное тело, опережая все остальные во времени...

...Субъект, относительно которого рассматривается остальной объективно реальный мир, в связанной с ним ЕСК является величиной мнимой - в результате акта взаимодействия приобретает отрицательный временной потенциал и “выпадает” из объективной реальности - но никуда не исчезает, а становится для нее “эталоном”: сами себя мы в объективной для каждого из нас реальности не наблюдаем; “фотоаппарат” (субъект) не способен запечатлеть себя в момент съемки, фотограф всегда “за кадром”...

Равжин опять поразился сходству фигур: поля зрения и видимой части Вселенной.

“Таким образом, гравитация...”

... А не распадаемся и не сваливаемся в кучу-малу потому, что давно, по инерции - и не может быть скорости большей - летим... Но... есть ли предел и тому, что способны познать мы?

Равжин сжал циркуль - радиусом окружности, почти выкалывая иглою глаз вблизи “чечевицы”, провел дугу... “Глубина пространства”. Граница доступной для нас Вселенной...

Ему показалось: теперь, когда он впускал машину во двор, когда глядел вверх - там, за звездой, что-то мигнуло ему - какая-то тьма…

Он еще раз посмотрел на рисунок.

Три различных (для меня) мира! Три разных Вселенных!..

Карандашом, чтобы не забыть – боязнь вот каких выводов - Равжин привел дополнительные линии.

За окном серело.

Он записал:

1. Обозначен сплошной и пунктирной. Принципиально недоступный для нас (реально существующая часть – 1) и улавливаемый лишь как реликтовое излучение (точка 1`) мир.

2. Обозначен оплошной. Принципиально недоступный (реально существующая часть – 2), но фиксируемым на “глубине пространства” (дуга 2`) мир.

3. Обозначен двумя оплошными. Достижимый (реально существующая часть – 3), но видимый искаженно (поверхность мнимой чечевицы – 3`). Большая (на самом деле - наш микрокосм) Вселенная...

То есть, нет, не существует различий меж звезд - одинаковы все - но видим и фиксируем мы различные стадии их развития?..

И что-то еще беспокоило в открытом строении мира.

Не оставалось места для записей. Равжин отложил карандаш и сжал пальцами край бумаги.

Совсем рассвело - следовало выключить освещение и мести у ворот.

Он перевернул лист.

Чужим почерком там было написано:

“Прости, Мария. Я не знаю, что происходит со мной. И если только возможно еще для тебя...”

- Что?

- Замереть, не упав. Не дойдя до вершины.

...Значит, человек создан... Либо для счастья... Либо - предела у жизни нет. Все позволено?.. Одно из двух.

- А любовь как раз... Хотя - скорей, это категория истерическая.

- Любовь?

- Да. Существует “не укради”, “не убий”. И - это все. В любви - запрет иррационален. Любовь ничего не прибавляет морали. Потому что... “Возлюби ближнего, как себя” - по сути: уничтожай. Уничтожай и в другом, что вынужден подавлять в себе... Но... Скажи... Какой вред?.. Ведь существуют польза и вред, добро и зло?.. Какое зло, когда есть твое желание и есть другой человек... “Да – да”. “Нет – нет”. Люди созданы для общенья. А почему я должен отвечать “нет” себе. Почему - думать за другого, посягать на его свободу и выбор (ведь и я - одна из его возможностей) - если не известно заранее... Скажи: хочешь ли ты, чтоб никто никогда не помыслил о прелюбодеянии с тобой? Чтоб враг твой возлюбил тебя?.. Ты никогда не думал?.. Любовь - аморальна. То есть - вне, за... Все эти учитыванья без слов, угадыванья за другого - уже невозможность даже спросить... Конец! Запреты - которых, быть может, и нет. Разве ты хочешь, чтобы тебя обо всем спрашивали?.. Счастье - для каждого - как раз не учитывать…

С-нов замолчал. Присел опять к столу.

- Пожалуй, я все же включу.

Он вдавил кнопку магнитофона.

Невнятная музыка.

- Что это?

Он снова пощелкал клавишами.

Равжину показалось: он слышал уже: звук открываемой (закрываемой?) двери, шаги...

- Что это?

- Слушай.

“Наш дорогой профессор... Начнем?..”

“Пожалуй...”

“Не считая меня, вы - трое специалистов... Ведь меня”, - (смех), - “можно назвать вашим коллегой весьма условно...”

“Что вы...”

“Итак, перед вами пациентка, которая обратилась ко мне... С тем... Если не ошибаюсь... вы хотите иметь ребенка?”

“Да”.

- Что это? Женская консультация?..

- Нет. Один экстрасенс. Ты поймешь дальше.

“...пациентка, которая надеялась предоставить науке уникальную возможность наблюдать партеногенез у человека. Надеюсь, вы не забыли знаменитой статьи?”

“То есть?..”

“Непорочное зачатье?”

“Дева Мария?.. Как вас зовут?”

“Именно! Налицо была благоприятная ситуация: испытанный женщиной эмоциональный стресс. И - главное! - ведь известно, главное: хотеть! - сильное желание иметь... Вы хотели мальчика?”

“Да”.

“Как вы знаете - это и невозможно... В результате партеногенеза...”

“Сам Иисус в таком случае родился бы девочкой...”

“Да”.

“Но я не вижу никаких признаков беременности”.

- Что за статья?.. Кто эта женщина?

- Не знаю.

“Вы правы: дело прошлое. Я рассказал предысторию. То есть, перед вами очевидный случай абсолютного женского бесплодия...”

“Я согласен”.

“Вне всякого сомнения”.

“Но: чего хочет женщина?.. Чуда. Ни больше, ни меньше. Один случай я вам уже рассказал. Теперь вся надежда женщины...”

“Только на вас”.

“На меня”.

(Смех).

“Я хотел уже однажды помочь вам?.. Вы отвечайте...”

“Да”.

“Вы не согласились. А может, это не было еще так безнадежно. Теперь мы рассматриваем уже нетрадиционные подходы... Надеюсь, согласны все: то, чем я занимаюсь, не имеет аналогов”.

“Да”.

“Да”.

“Конечно”.

“Продолжим: я мог бы помочь... Поскольку этот случай... Мне требуется подтвержденье согласия. Ваши сомнения - ваше дело. Я предлагаю: “да – да”, “нет - ...”

“Да”.

“Что ж... Поскольку я считаю ваше бесплодие имеющим причину скорее...”

(Далее неразборчиво - быть может, шепотом, обращенным к…)

- Кто эти мужики?..

“...Ведь вы не станете отрицать, что ведете довольно беспорядочную жизнь?.. Я имею ввиду...”

“Да”.

“Ах, так...”

(Мужской смех.)

“А когда как бы случайно совпали наши дежурства... Вы помните - как бы случайно...”

“Да”.

“Сознаюсь, коллеги, я соврал о деве Марии... Просто пациентка не могла бы назвать отца ребенка, что почти равнозначно...”

“Ах, так?..”

“Вам необходимо раздеться... Не стесняйтесь, вы у врача. Я не держу ширм. Это даже входит... Не отворачивайтесь. Я должен видеть ваши глаза. Я объясню. В вас срабатывает ложный стыд...”

(Чье-то сопение, кашель.)

“...Да, снимите и это... Почему, допустим, в конкурсе красоты должен видеть я и что-то помимо красоты эротической? Женщина выбирает рамки”.

(Вновь кашель.)

“И в проститутке мне вовсе не важен интеллект. Ну, кроме, скажем, фантазии...”

(Смешок - сдавленно.)

“Теперь подойдите к кушетке... Я хотел пояснить: вы у врача. Этим определяются наши отношения. Я смотрю на вас как... Вы должны знать и сами как медик: есть различные положения...”

(Смех - скорей, нервный.)

“Одни больше, другие меньше способствуют зачатию... И даже маленькая подсказка... Вот - кушетка, стул, вся комната... Имитируя... Если вам нужно пояснить...”

- Выключить?

“Нет”.

“В таком случае...”

(Шаги. Пауза.)

“А?..”

(Кашель.)

“А... если и наклониться чуть вперед?..”

(Звук перемещений.)

“Что же... Подойдите к столу. Мы не закончили. Сядьте. Такую консультацию вам мог дать и другой врач. Я лишь хотел убедиться... Хотя... я ко всему подхожу творчески... Взять ваш стыд. Многие приходят за этим... В одной книге - не помню названия - женщина говорит... Удивительно, говорит, как мы подходим друг другу. Но вчера мы были пьяны и не получили всего удовольствия... Вы согласны? Очень тонкое, хотя не новое, наблюдение. Алкоголь приглушает стыд. Наслажденье острее, когда стыд присутствует в полной мере. Величина удовольствия - и есть степень отброшенного при этом стыда... Понимаете?.. А удовольствие нередко связано с зачатием. То есть - лечение стыдом... Но у вас... Собственно, перейдем к методике... Я попрошу фиксировать...”

(Шум. Шелест бумаги.)

“Теперь припомните все те места, помещения... нарисуйте, обозначьте стороны света... где вы вступали...”

(Смешок.)

“Хотя бы - когда были готовы физиологически... Ординаторскую... можете не чертить... Я прошу обычно заготовить планы до приема. Вы узнавали о лечении?”

“У меня в сумке”.

“Возьмите. Я искренне хочу помочь вам...”

(Молчанье. Шаги. Скрип карандаша о бумагу.)

- Что они делают? Стороны света... Зачем?

- Мне рассказывали...

- Каким образом?..

- Может быть, ты читал?.. Свинцовый грузик... В местах концентрации энергии...

- Это связано с гравитацией?

- Не думаю.

(Пауза.)

“Я не вижу четкой закономерности... Хотя мог бы рекомендовать... Здесь. Здесь. Ну и - тут... Если конечно...”

...Равжин глядел в это расчлененное на части лицо... Кровь капала в воду, образуя отчетливый багровый объем, который расползался затем скользкой медузой. Будто капля чернил, по которой изучали на уроках броуново движенье... Угол падения... угол отражения... Капля - вишня склоненного у воды дерева... Наброшенной поверх маскировочной сеткой, отраженные листья укрывали лицо... Не мог. Не хотел знать своих убегающих - в стороны, в стороны – глаз - на цилиндрической поверхности термоса, что утром вносил в комнату “boy”... Глаза обессмысливались - каждый сам по себе - без взгляда... Кто же?.. Если по-прежнему лежал Равжин - в постели, в ловушке покрова, который называли москитным, но казалось ему - еще и от змей... Вспоминая и там свой дом - вертикальную линию ползущих друг за дружкой гусениц на беленой стене у входной двери. Он закрывал, но мать распахивала вновь дверь, проветривая комнаты. А ночью змея подбиралась к его постели... От крика мальчика вспыхивал в доме свет, разбивая ночь на предметы...

...Разбитый - кто же глядел теперь на него из воды?..

...И вот - не узнавших себя, готовые взорваться изнутри лица - где видел Равжин еще... В соседнем дворе... Глазами, скошенными к вискам, следили за ритуалом стрижки. Расческой и ножницами - армейский цирюльник, и вовсе слесарь в миру. “Полковник всегда приезжал стричься к нам на заставу”. Ерзали, смеялись подобострастно - по сумме видимых им движений, определяя себя…

………….

...не совпадали, не могли слиться - два отражения...

Это себя, перекрыв струю крана, видел Равжин в стоячей воде ведра.

Кровь отмечала кривую - в размер лезвия - царапину у кадыка. Саднило на щеках... Нос, губы... Он приоткрыл рот, обнаруживая желтизну зубов... Когда-то в кабинете дантиста ему подарили даже специальное зеркальце - кружок полированного металла на кривой ножке. Но пользоваться, разглядывая со всех сторон зубы, им мог лишь другой. Либо - Равжин ставил перед собой зеркало. Кругляшек мутнел от близкого дыхания мальчика. И - хоть пей ее - не мутнела вода. Все равно: он не видел пломбу... Пропало зеркальце. Но появился - откуда? - медицинский зажим - что заменял пассатижи.

И Равжин понял: каким образом - там, где он, без рук и ног, и не определить, жив ли - достаточно зеркала, укрепленного у его губ. И, пока есть, выходит, он - только двигатель, обращающий собственную жизнь в капли воды?..

...И открылось Марии - в зеркале, где появлялась-исчезала тетка с букетом словно пластмассовых стеблей с накрахмаленными тряпичными лепестками: история ее мужа-еврея, что сбежал с молоденькой, но, вернулся ненужный уже никому; все знали, что - умирать, и тетка не разговаривала с ним все последние месяцы. Но – до зеркала, неотраженное - если приятие было не местью, важно ли как сумеют назвать это другие?..

- В посольство, МИД... Хотя - я также готов выслушать. Даже - записать показания. Если это облегчит... - Он придвинул бумагу. - Наезд... Далее?

- Она умерла.

- Кто?

- Та женщина.

Майор встал из-за стола.

- Мне не ясно одно... К нам не поступало сигналов. Чем должен руководствоваться я? Чувством вашей вины? Вы ничего не сказали, кроме...

- Я хочу сообщить... О дороге.

- Хорошо.

- Как будто - насыпанная среди болота. Вода - слева и справа. Хотя - пальмы на обочине... Женщина... Она появилась вдруг... Мне трудно оценить. Я не водитель... Может, не достаточно лишь торможения, требовалось отвернуть? Но: дорога...

- Вы не водите машину? Я не ослышался? Как же оказались вы за рулем?

- Машину вел капрал...

Равжин подумал: настоящая фамилия?..

- В чем же ваша вина? Мне не ясно...

- Тормозной путь... Потом... Когда лежала она. Ни кровинки... Я не мог оторваться... Может быть, не хватило сантиметров... Даже толчка... Мы просто остановились...

- Значит, причина - не в столконовеньи. Испуг...

...Перед матерью... Как он признается во всем?..

- Тем более. Вы не сказали: проводилось ли вскрытие?

- Не знаю... Нет.

Равжин смятенно посмотрел на майора.

Тот отложил ручку.

- ...Скажите, вы считаете, что участвовали в войне?..

- Я?

- И хотите быть уравнены в правах?.. Я не могу сделать этого. Потому что...

Теперь майор открыто улыбался ему.

- ...Потому что... Вам никто не поверит. Даже советников - никогда... Как вы назвали страну?..

- Я служил под фамилией Смит.

Равжин встал.

- Сидите...

Равжин встал и нащупал два теплых патрона в кармане брюк... Две красные – “ВМ” - буквы на двери сейфа -

“Вздутие? Взрыв? Сверхплотного - несколько килограммов материала...” -

“Другая вселенная?..”

- Почему не поверят? - повторил он.

- По всему... Существуют документы. Во-вторых, - вы живете один? Без семьи? Не будем считать возможных квартиросъемщиков. Тем более, не прописанных...

- Откуда вы знаете?

Теперь майор не смотрел в бумаги.

- Я допускаю... Важно не это. Я хотел сказать: ваши родители... Ваш отец умер давно?

- Да.

- У вас дурная наследственность... Вы даже не смотритесь в зеркало. И я готов предсказать...

“То - что невозможно здесь: предсказания...”

- ...Вас примут за сумасшедшего. В любом случае...

“...Поскольку заложенный предел?..”

- ...И даже - больше...

“...Заложенный в тебе взрыв...”

- ...Вы никогда не задумывались?..

Он услышал и другой голос: озабоченная Вселенная?..

“Но если взорвешься ты сам?.. И разлетаясь, достигнув себя прошлого (себя - мальчика?) скажешь о будущем?.. Ведь в любой точке того мира (в каждой молекуле разорванного тебя) заключена вся его (твоя) прошлая (будущая) жизнь…”

Он все же прислушался к голосу.

Вместе с матерью С-нов сидел перед экраном телевизора. Шли кадры недавней хроники. Серые лица людей, флаги, вбираемые камерой.

Мать, казалось, дремала.

С-нов подумал опять: с чего начиналась любовь к Марии? С влюбленности в ее прошлое - в несуществующий более поселок на окраине? С того, что он не смел, а Мария говорила о своей матери?

Какая разница:

тетка Марии сбежала с немецким офицером;

или (говорила мать С-нова): немцы стояли недолго, но мучил голод -

одна и та же война.

Чего было стыдиться С-нову?

Мария прибавляла: чуть не убили мать - заслонила тетка: “Какая юда? Стреляй тогда и меня”.

Любя Марию, следовало любить и это, и такой ценой ее право на жизнь. Могла не родиться - не встретил бы ее С-нов.

Поясняла и его мать: в поселке жило много татар, старались угождать немцам - может, то и спасло. Словно выдавала всем детскую стыдную тайну сына, где в самом рождении С-нова таился изъян: жизнь за другого, взаймы, чужая жизнь...

Важней были добавленья, интонации, а не смысл. И С-нов влюблялся в интонацию права и любви - чтобы затем приложить их и к своему детству?..

Или: определял все выбор - точки в собственном (и - сравнивая - в чужом) недостижимом опытно прошлом?

С-нов помнил до сих пор... Окраина была частью и его жизни. Летом его отправляли к родителям отца... Два высоких тополя у калитки. Он обозревал с них окрестности: поле, река, корпус завода полупроводников - дед состоял там в охране.

Помнил собаку. Гладкую, черную. С-нов боялся ее. А было достаточно голоса: чужой мужик проходил мимо окон... “Потому что он знает слово, - врезался навсегда шепот бабки. - И ночью войдет в любой двор...” Сосед, с которым враждовала родня. Не подавая звука, жалась собака к конуре.

С-нов же лез через забор - когда (“Ну, не бойся”, - звали его) нужно было пройти мимо будки из туалета.

Глазами полными слез смотрел С-нов на мать.

“Не бойся”.

Его привезли в первый раз.

“Это твои бабушка и дедушка”.

И за забором - рядом стояли на улице дома бабки и тетки - тоже поджидали его: двоюродные брат и сестра...

Но позже нравилось С-нову, когда собирались все за столом: сваты-браты. Мать говорила: “Ты просто спиваешься”, - отцу: потому что отца все любили там.

Стопочку ставили и перед С-новым. “Хиба ж нэ можна? По-манэньку” - приговаривал дед. Он приносил с работы талую конфетку для С-нова, расчесывал волосы внука на ровный пробор.

“Бач, бач, як дид тэбэ любыть...”

Мать уводила сына. В соседней комнате они лежали не засыпая. Впрочем, летом стол накрывали во дворе. Тогда свет с улицы поверх занавесок падал в лицо.

Мать говорила: “Не вырастай таким...”

И С-нов сам – “Хиба так можна казаты на батька?” - покрикивал на отца. Когда приезжал без матери, или оставался один – на присмотр бабки, и та тоже нашептывала: скажи, скажи... А то выходила за дверь, указывая на полный до краев детский горшок. “Дывы, оцэ твий дид стилькы надув. Зараз выйшов та надув. Бач, якый в тэбэ дид?”

А утром хлюпала носом, возясь у печи. Она оборачивалась - внук видел синяк на лице. “Оцэ такый в тэбэ дид. Так бье свою бабу”. Плакала: бил всегда. “А в мэнэ и ноженькы вжэ нэ ходять - втикты. Краще б и зовсим вбыв”. Грозил же своим милицейским пистолетом. У самой и сил нет в руках - зарезаться. Всегда говорила о ноже - внимательно глядя сквозь слезы на внука... И как-то - с ухмылкой на губах: а вот взял бы нож ты, у тебя руки молодые...

И спрашивала еще: тебе делали операцию? И - о доме: как там отец и мать?..

С-нов уходил - с дедом - встречать корову. Улица была широкой с несколькими накатанными колеями. Они шли по ближней к дому. Перебегали с дороги на дорогу хозяева, завидев стадо. Улица стекалась, вытягивалась в тропинку. Запомнил - махнув рукой на корову: “Баба знайдэ”, - дед повел его через поле. С-нов выщелущивал мягкие еще зерна. “Йишь, йишь. Цэ жито”. - Дед гладил внука по голове. – “Алэ нэ багато. Багато йисты не можна”. Они поднялись на холм с металлической (триангопункт?) конструкцией наверху. Виден был край заходящего солнца. “Бач?..” - Дед обвел рукой. – “А дали”, - он повернулся лицом к городу, - “Хортыця”, - где не разглядеть уже острова и реки...

Засмеялся, показалось, без всякой связи: “А щэ був в тэбэ дид. Брат мий. Хотив вдарыты жинку, та и вбыв. Га?.. От так и дид!..”

...Теперь на экране показывали трибуну. Державный, а прежде бодрый еще взмах руки.

С-нов повернулся к матери:

- Помнишь, дед говорил, что пил водку с ним?

- Да.

Говорил: на зимней рыбалке.

- ...Милицию и брали: сварить уху, наколоть дров...

“...НКВДэшник...”

Нестрого грозил ухмылкам за столом... Вот непременно соберется на праздник в Москву - хоть крикнет, махнет с площади рукой. "Нэвжэ нэ впизнае вин дида? Га?.. Попьетэ вжэ тоди горилку бэз мэнэ?..”

- ...Может, и поднесли с барского стола.

Вновь серая масса без лиц.

- Будешь еще смотреть? Ты дремала?..

С-нов встал.

Представилось: не камера, а дед - расталкивая незнакомцев: “Взнав! Взнав!” - глядит вверх. И даже слезы туманят его взгляд: “Ты дывы - взнав…”

- Да. Ты иди. - Голос матери сделался снова тусклым. - Я посижу.

С-нов лег у себя на кровати.

...Другая бабка приезжала после развода родителей. Тоже шептала: “Это - колдуньи: бабка да тетка твоя... Когда еще хотели развесть... Ты рази не знал? Колдуньи... Не сказывалась бабка тебе?”

С-нов не отвечал.

“Вот бы тебе попытать: ножи у двери воткнул - она и не могла бы войтить. Так бы и голосила: “Ох, зачем ты так сделал? Ох, убери... Ох, не войду никак...” Они ж докармливали колдунью. Не помирала всё - сильна, говорят, была - стонала: “Выдь, выдь во двор погляди - весь огород истоптали”. Бабка сходит: нет никого. А колдунья опять: “Выдь, выдь...” А то нечистая сила собиралась работу просить - не отпускали колдунью. Когда и говорит бабке: позови дочку - тетку, то есть, твою. Они, колдуньи, не помирают, пока колдовства не передадут. Бабка позвала. Тетка уж и знала зачем, а подала не правую, как надо, а левую руку. Колдунья и загуди: “Не ту...у...” Ты и не знал? Не сказывала, подала другую руку ай нет?”

С-нов вспомнил тетку. Взгляд из-под черной густой вуальки. У зеркала - примеривая шляпку с мелкой спадающей на глаза сеточкой. То наденет, то снимет... Комнаты связывались - каждая с двумя другими - кольцом. С-нов появлялся то у одной, то у другой двери. Но всякий раз - два ворожащих из зеркала черных зрачка.

“Все через них. Отца увели. Мать твою всюю жизнь ненавидели. Чтоб и брал ее отец, не хотели. Дед один и вступался…”

Вспоминал - в самом деле, какие-то ссоры после похорон: не уберегли деда... Боялись договорить вслух.

А на девятый день отец взял С-нова на чердак - не тот, страшный и пустой, чердак нового дома, дед называл чердак “горище”, а пыльный и тесный - в доме тетки. “Это все мое”. С-нов думал: отец никогда уже не простит ему: страха? - когда дед лежал, будто в казенной комнате с кожаным черным диваном (зеркало в спинке, два маленьких ящичка - по бокам; с братом и сестрой С-нов распахивал дверцы, но всегда: сухая настоянная пустота, или - пуговица; откуда же появлялся серый коробок? “Оце дае тоби дид. Дывысь, никому нэ кажи”. Дед только на мгновенье приоткрывал крышку. Мать и отец уже вынесли сумки на крыльцо. Только дома С-нов разглядел: десятка полтора патронов к “мелкашке”, пять или шесть - к пистолету или автомату); диван словно был внесен от чужих жильцов; на него укладывали чужого деда, когда точно отстраняя кого-то невидимого с пути, пьяно входил в калитку: так же лежал – не глядя в потолок, с вонью изо рта; но потом - уже в поставленном на табуреты гробу: синее лицо, черные губы висельника, куски больничной ваты изо рта и ноздрей... И в другом доме (тетки), С-нов помогал матери надписывать зубным порошком ленты венков - так и не поцеловав – а отец видел - того мертвеца...

Он отыскивал на чердаке книги для сына.

И первая: “Если звезды зажигают...” - с оторванною обложкой.

Будто - подаренные внуку еще отцом отца...

А что от другого деда оставалось в нем, в доме которого С-нов прожил несколько дней? С бабками на Ивана-Купала стерег поленицы дров: их все равно разваливали к утру, трубу печи аккуратно накрывали стеклом. “Городушки - не игрушки”, - писали в газете…

Вторая - на украинском: “Вывчай, сынку, покы нэ вывчешь” - “Биография Сталина”.

...С новой - после развода родителей - кличкой: Сонечка-Соня... Будто изменилось с фамилией – не отцовской, а материнской теперь - что-то и в нем.

А третья... -

(“...Дед твой умер на Соловках...”) -

“Молодежи о Красной Армии” - с вложенным (март пятьдесят третьего)...

(“Уж не знаю точно - когда...”)

...газетным сообщеньем о смерти.

И с мальчиками постарше С-нов расстреливал почти все патроны из даренного дедом коробка. Начинив кучу хвороста - не могли отыскать потом даже гильз: их крутило и разбрасывало во все стороны.

Страх и звук.

…Так что же и чего больше из отброшенного и вовсе, казалось, бесследного в мире – не исчезало, и длилось, и было теперь, вытесняя его, им самим?

        Читайте также:

ИГОРЬ ВЕГЕРЯ. ПРОЗА.