АЛЕКСАНДРИЙСКАЯ БИБЛИОТЕКА.

 
© И.И. Вегеря, 2007

 
          Идея библиотеки.

          Основание Александрийской Библиотеки.

          Роль Деметрия Фалерского в создании Библиотеки.

          Устройство Библиотеки.

          Формирование книжного фонда.

          Библиотека и библиотекари.

          Расцвет и гибель Александрийской Библиотеки.

 

Идея библиотеки.

Александрийская Библиотека – пожалуй, самая известная из древних, но не самая древняя из известных нам библиотек. Идея библиотеки – это идея сохранения и передачи знаний от прошлых к грядущим поколениям, идея преемственности и посвящения. Совершенно не случайным поэтому представляется существование библиотек в наиболее развитых культурах древности. Известны библиотеки египетских фараонов, царей Ассирии и Вавилона. Некоторые функции библиотек выполняли собрания священных и культовых текстов при древних храмах или религиозно-философских общинах, подобных братству Пифагора.

В античное время имелись также и достаточно обширные частные собрания книг. Например, библиотека Еврипида, которую тот, по словам Аристофана, использовал при написании собственных произведений. Более известна библиотека Аристотеля, которая создавала во многом благодаря пожертвованиям  знаменитого ученика Аристотеля  Александра Великого. Однако, значение библиотеки Аристотеля многократно превышает суммарную значимость собранных Аристотелем книг. Ибо с абсолютной уверенностью можно говорить о том, что создание Александрийской Библиотеки  стало возможно во многом именно благодаря Аристотелю. И дело здесь даже не том, что книжное собрание Аристотеля составляло основу библиотеки Ликея, которая и стала прообразом библиотеки в Александрии. Гораздо важнее, что последователями или учениками Аристотеля являлись все, кто в большей или меньшей степени был причастен к созданию Александрийской Библиотеки.

Первым в их числе, конечно, следует назвать самого Александра, который воплощая в жизнь теорию философского деяния своего учителя, раздвинул границы эллинистического мира настолько, что непосредственная передача знания от учителя к ученику сделалась во многих случаях попросту невозможной^[1] - создав тем самым предпосылки основания библиотеки, в которой были бы собраны книги всего эллинистического мира. Кроме того, Александр и сам имел небольшую походную библиотеку, главной книгой которой являлась «Илиада» Гомера^[2] – наиболее известного и загадочного греческого автора, изучением творчества которого занимались все первые библиотекари Александрийской Библиотеки. Не следует забывать и том, что Александром был основан и сам город, на плане которого он начертал пять первых букв алфавита, которые означали: «Александрос Василеве Генос Диос Эктисе»^[3] - «Александр-царь, порождение Зевса, основал...»^[4], - знаменуя то, что город будет весьма прославлен в том числе и словесными науками.

К косвенным ученикам Аристотеля следует отнести и основателя династии египетских царей Птолемея Лага, который, будучи другом детства Александра Македонского, а затем одним из его полководцев и телохранителей, конечно, разделял основные идеи Александра и Аристотеля.

Основание Александрийской Библиотеки.

Создание Александрийской Библиотеки самым тесным образом связано с Александрийским Музейоном, основанном около 295 г. до н.э. по инициативе двух афинских философов Деметрия Фалерского^[5] и Стратона-физика, прибывших в Александрию по приглашению Птолемея I в самом начале III в. до н. э. Поскольку оба из названных мужей являлись также наставниками царский сыновей, то одной из важнейших функций, а возможно, и первейшей задачей вновь созданного Музейона являлось обеспечение самого высокого уровня образования наследникам престола, а также подрастающей элите Египта. В дальнейшем это вполне сочеталось с полноценной научно-исследовательской работой в самых различных отраслях знаний. Однако, оба направления деятельности Музейона, конечно, были невозможны без существования научной и учебной библиотек. Поэтому есть все основания полагать, что Библиотека как часть нового научно-образовательного комплекса была основана в тот же год, что и сам Музейон, или спустя весьма непродолжительное время после начала работы последнего. В пользу версии одновременного основания Музейона и Библиотеки может свидетельствовать также и то, что библиотека являлась обязательной и неотъемлемой частью Афинского Ликея, который, вне всяких сомнений, и послужил прообразом при создании Александрийского Музейона.

Самое первое упоминание о Библиотеке мы находим в знаменитом «Письме к Филократу»^[6], автор которого, приближенный Птолемея II Филадельфа, сообщает в связи с событиями перевода священных книг иудеев на греческий следующее: «Димитрий Фалирей, заведующий царской библиотекой, получил крупные суммы на то, чтобы собрать, по возможности, все книги мира. Скупая и снимая копии, он, по мере сил, довел до конца желание царя.  Однажды в нашем присутствии он был спрошен, сколько у него тысяч книг, и ответил: «свыше двухсот тысяч, царь, а в непродолжительном времени я позабочусь об остальных, чтобы довести до пятисот тысяч. Но мне сообщают, что и законы иудеев заслуживают того, чтобы их переписать и иметь в твоей библиотеке». (Письмо Аристея, 9 – 10).

Роль Деметрия Фалерского в создании Библиотеки.

Впрочем, роль Деметрия Фалерского отнюдь не сводилась к распоряжению денежными средствами библиотеки и формированию ее книжного фонда. Прежде всего следовало убедить царя Птолемея I Сотера в необходимости существования небывалой по масштабам Библиотеки. По-видимому, это задача являлась более сложной, нежели может представляться спустя более чем два тысячелетия во времена существования широко развитой сети библиотек самого разного размера и статуса: от личной до национальной. Дополнительные сложности, конечно, были сопряжены с тем, что новое дело требовало достаточно крупных денежных средств, которые были нужны молодой монархии для содержания армии и флота, проведения активной внешней и внутренней политики, развития торговли, масштабного строительства в Александрии и других районах страны и пр. и пр. При этом Деметрий Фалерский, безусловно, умело пользовался своим положением ближайшего царского советника и автора законодательства птолемеевской столицы Александрии. Используя собственный авторитет, он обосновывал необходимость открытия библиотеки тем, что «какова в битве сила стали, такова в государстве сила слова»^[8], что для успешного управления многонациональным государством царю недостаточно ввести культ нового синкретического божества, каковым являлся культ Сераписа, но также требуется глубокое знание традиций, истории, законодательства и верований народов, населяющих государство. В других случаях, умышленно принижая собственное значение как ближайшего друга и советника, Деметрий Фалерский говорил, что «в книгах написано то, чего друзья не решаются говорить царям в лицо»^[9].

Вне всякого сомнения, для скорейшего открытия Библиотеки Деметрий использовал и свой статус воспитателя одного из наследников царского престола^[10], убеждая Птолемея Сотера в том, что научение мудрости посредством чтения лучших книг, будет способствовать также преемственности власти, процветанию страны и правящей династии. По-видимому, это был достаточно серьезный аргумент для царя, который, будучи другом детства Александра Великого, конечно, имел перед собою весьма убедительный пример благотворного воздействия книг из собрания Аристотеля на величайшего из царей своего времени. Да и опыт Деметрия Фалерского и Стратона Физика, выступавших в качестве учителей наследников престола, был, вероятно,  оценен как достаточно успешный – поскольку в дальнейшем обязанности наставника наследника престола и руководителя Библиотеки нередко исполняло одно и то же лицо^[11]. 

Устройство Библиотеки.

Фигура Деметрия Фалерского являлась ключевой не только в вопросе инициации открытия Александрийской библиотеки, но и в разработке планов устройства, а также важнейших принципов ее функционирования. Вне всякий сомнений, прообразом Александрийского Музейона и Библиотеки послужило устройство афинского Ликея. Но и здесь чрезвычайно важным представляется богатейший личный опыт Деметрия Фалерского, который, пройдя путь от рядового ученика до ближайшего друга руководителя Ликея Феофраста, мог оценить все преимущества и недостатки библиотеки Ликея, основой которого служило книжное собрание Аристотеля.

Не менее ценен был и опыт успешного десятилетнего управления Афинами, во время которого Деметрий Фалерский проводил большие строительные работы, а также сделал возможным приобретение сада и самого строения Ликея в собственность Феофрастом. Поэтому мнение Деметрия Фалерского представлялось не менее важным и при разработке строительных планов и архитектурных решений Александрийской библиотеки.

К сожалению, каких-либо достоверных сведений о внешнем виде и внутреннем устройстве помещений Александрийской Библиотеки не сохранилось. Однако, некоторые находки позволяют предположить, что книжные рукописные свитки   хранились на полках или в специальных ларях, которые располагалась рядами; проходы между рядами обеспечивали доступ к любой единице хранения. Каждый свиток имел некое подобие современной каталожной карточки в виде прикрепленной к нему таблички, на которой указывались авторы (или автор), а также наименования (наименование) их сочинений.

Здание библиотеки имело несколько боковых пристроек и крытых галерей с рядами книжных полок. По-видимому, в библиотеке отсутствовали читальные залы – однако, имелись рабочие места переписчиков свитков, которыми также могли воспользоваться для своей работы сотрудники Библиотеки и Музейона. Учет и каталогизация приобретенных книг велись, вероятно, со дня основания библиотеки, что совершенно отвечает порядкам при дворе Птолемеев, согласно которому во дворце велись записи всех дел и бесед от момента замышления царем какого-либо дела до полного его исполнения^[12]. Именно благодаря этому библиотекарь в любой момент мог ответить на вопрос царя о количестве уже имевшихся в хранилищах книг и планах по увеличению единиц хранения. 

Формирование книжного фонда.

Первоначальные принципы формирования книжного фонда также были разработаны Деметрием Фалерским. Из «Письма Аристея» известно, что перед Деметрием Фалерским была поставлена задача собрать, по возможности, все книги мира^[13]. Однако, в пору, когда еще не существовало каталогов литературных произведений и отсутствовало само понимание мировой литературы как единого процесса, определять конкретные приоритеты мог только библиотекарь, опирающийся на собственные знания и кругозор. В этом смысле фигура Деметрия Фалерского была уникальна. Воспитанник Ликея и друг Феофраста, оратор и законодатель, правитель Афин, преобразовавший состязания рапсодов в состязания гомеристов, товарищ Менандра, имевший полное представление о современной ему и древней трагедии и комедии, а также доступ к рукописям трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида в хранилище при театре Диониса в Афинах, Деметрий естественным для него образом выделил следующие направления формирования книжного фонда новой библиотеки:

1. Поэзия, прежде всего эпическая, прежде всего Гомер;

2. Трагедия и комедия, прежде всего – древняя: Эсхил, Софокл, Еврипид;

3. История, право, ораторское искусство;

4. Философия, которая включала в себя не только философские сочинения в современном понимании – но и труды по всем известным отраслям науки: физика, математика, ботаника, астрономия, медицина и т.д. и т.п.

Первоочередной задачей являлось и составление полного канона греческой литературы того времени. Но поскольку тексты Гомера, Эсхила, Софокла и других авторов ходили во множестве списков, прежде требовалось прийти к согласию относительно единого варианта наиболее важных для греческой культуры текстов. Именно поэтому приобретались все доступные варианты наиболее авторитетных произведений, которые хранились во множестве экземпляров в Александрийской библиотеке.

При этом именно Деметрием Фалерским была начата работа по идентификации и текстуальной критике гомеровских поэм. Именно на основании собранных Деметрием Фалерским гомеровских текстов, а также его критических работ «Об Илиаде» , «Об Одиссее», «Знаток Гомера»^[14], Зенодот Эфесский, следующий за Деметрием руководитель Александрийской Библиотеки, предпринял первую попытку критического издания текстов Гомера. Именно Деметрия Фалерского следует считать поэтому родоначальником научного литературоведения.

Особо следует отметить, что с первых же лет своего существования Александрийская Библиотека проявляла интерес не только к греческой литературе – но и к некоторым книгам других народов. Правда, интерес этот существовал в достаточно узкой области и диктовался сугубо практическими интересами обеспечения эффективного руководства многонациональным государством, народы которого поклонялись различным богами и руководствовались собственными законами и традициями. Именно необходимость написания универсального законодательства^[15] и установления, по возможности, общего уклада жизни, и диктовало интерес к религии, законодательству и истории народов, проживающих на территории Египта. Именно поэтому уже в первое десятилетие существование Библиотеки в Александрии был переведен на греческий Закон иудеев^[16], который стал, по-видимому, первой книгой, переведенной на язык иного народа. Приблизительно в те же годы советник Птолемея Сотера  египетский жрец Манефон пишет по-гречески «Историю Египта»^[17].

Совершенно определенно «Письмо Аристея» говорит и о способах формирования библиотечного фонда, главными из них называя скупку и копирование книг. Впрочем, во многих случаях владельцы попросту не имели другого выхода, кроме продажи или сдачи книг для копирования. Дело в том, что согласно одному из указов, книги которые имелись на кораблях, прибывших в Александрию, в обязательном порядке продавались их владельцами Александрийской Библиотеке или (видимо, в случаях недостижения согласия в этом вопросе) сдавались для обязательного копирования. При этом достаточно часто хозяева книг, не дождавшись окончания их копирования, покидали Александрию. В некоторых случаях (вероятно для особо ценных свитков) владельцу книги возвращалась ее копия – тогда как оригинал оставался в фондах Библиотеки. По видимому, доля книг, которые попадали в фонды библиотеки с кораблей была достаточно велика – поскольку книги такого происхождения именовались в дальнейшем книгами «корабельной библиотеки».

Известно также, что Птолемей II Филадельф лично писал царям, со многими из которых состоял в родстве, чтобы ему присылали все, что имеется из произведений поэтов, историков, ораторов, врачей. В некоторых случаях хозяева Александрийской Библиотеки жертвовали довольно существенными суммами залога – дабы оставить в Александрии оригиналы особо ценных книг, взятых для копирования. Во всяком случае, именно такая история вышла с трагедиями Эсхила, Софокла и Еврипида, списки которых хранились в архиве театра Диониса в Афинах. Афинам достался залог в пятнадцать талантов серебра и копии древних трагедий, Александрийской Библиотеке – оригиналы бесценных книг.

Впрочем, в некоторых случаях убытки приходилось нести и Библиотеке – поскольку со временем участились случаи приобретения достаточно искусных подделок древних книг, и Библиотека вынуждена была держать дополнительный штат сотрудников, занимавшихся определением подлинности того или иного свитка.

Однако, попытка собрать все книги мира не оказалась абсолютно успешной. Наиболее существенным и досадным пробелом для Александрийской Библиотеки являлось отсутствие в ее хранилищах подлинников книг Аристотеля; Библиотеке не удалось приобрести их у наследников Нелея, которому книги Аристотеля достались по завещанию Феофраста.

Отдельной частью фонда Библиотеки, по-видимому, являлся царский архив, состоявший из записей ежедневных дворцовых бесед, многочисленных отчетов и докладов царских чиновников, послов и иного служивого люда. 

Библиотека и библиотекари.

Ведущая роль Деметрия Фалерского в деле создания Александрийской Библиотеки во многом предопределила и высокое положение всех последующих руководителей Библиотеки в иерархии чиновников птолемеевского двора. Несмотря на то, что библиотека формально являлась частью Музейона, библиотекарь, в отличие от управителя Музейона, который располагал только административными функциями, был гораздо более важной фигурой. Как правило это был известный поэт или ученый, который также возглавлял в качестве жреца высшего ранга александрийский Музейон. Достаточно часто библиотекарь по совместительству являлся и воспитателем наследника престола; традиция такого совместительства также брала свое начало от Деметрия Фалерского.

Сведения относительно первых руководителей Александрийской Библиотеки, дошедшие до нашего времени, не всегда согласуются между собой – однако наиболее близким к истине представляется следующий перечень библиотекарей первых полутора веков после основания Александрийской Библиотеки^[18]:

Деметрий Фалерский (годы руководства библиотекой: 295 – 284 г.г. до н.э.) – основатель библиотеки, сформировал основу библиотечного фонда, разработал принципы комплектации и функционирования библиотеки, заложил основы научной критики текста;

Зенодот Эфесский (284 – 280 г.г. до н.э.) – грамматик александрийской школы, издал первые критические тексты Гомера;

Каллимах Киренский (280 – 240 г.г. до н.э.)  – ученый и поэт, составил первый каталог Библиотеки – «Таблицы» в 120 книгах-свитках;

Аполлоний Родосский (240 – 235 г.г. до н.э.) – поэт и ученый, автор «Аргонавтики» и других поэм;

Эратосфен Киренский (235 –195 г.г. до н.э.) – математик и географ, воспитатель наследника престола Птолемея IV;

Аристофан Византийский (195 – 180 г.г. до н.э.) – филолог, автор литературно-критических работ о Гомере и Гесиоде, других античных авторах;

Аполлоний Эйдограф (180 – 160).

Аристарх Самофракийский (160 – 145 г.г. до н.э.) – ученый, издатель нового критического текста гомеровских поэм.

Начиная с середины II в. до н.э. роль библиотекаря неуклонно снижается. Александрийскую библиотеку более не возглавляют авторитетные ученые своего времени. Обязанности библиотекаря сводятся к обычному администрированию. 

Расцвет и гибель Александрийской Библиотеки.

Благодаря кипучей и многогранной деятельности первых преемников Деметрия Фалерского, а также наследников Птолемея I Сотера достаточно быстро сбылся прогноз первого библиотекаря относительно количества книг, которые будут собраны в царской библиотеке. Уже к концу правления Птолемея Филадельфа, в  хранилищах Библиотеке содержалось от 400 до 500 тысяч книг со всего мира, а к I в. н.э. собрание библиотеки насчитывало около 700 тысяч свитков. Дабы вместить все эти книги помещения Библиотеки постоянно расширялись, а в 235 г. до н.э. при Птолемее III Эвергете в дополнение к основной библиотеке, располагавшейся вместе с Музейоном в царском квартале Брухейон, была создана «дочерняя» библиотека в квартале Ракотис при храме Сераписа – Серапейоне.

Дочерняя библиотека имела собственный фонд из 42800 свитков в основном учебных книг, в числе которых было огромное количество дублетов сочинений, находившихся в большой библиотеке. Впрочем, главная библиотека также имела огромное количество копий одних и тех же произведений, что обуславливалось несколькими причинами.

Во-первых, библиотекой совершенно сознательно приобреталось огромное количество рукописных копий наиболее известных произведений греческой литературы для выделения наиболее древних и достоверных списков. В наибольшей степени это касалось произведений Гомера, Гесиода, древних трагических и комических авторов.

Во-вторых, сама технология хранения папирусных свитков предполагала периодическую замену приходивших в негодность книг. В связи с этим Библиотека, помимо исследователей и хранителей текстов, имела многочисленный штат профессиональных переписчиков текста.

В-третьих, значительную часть библиотечных фондов составляли книги сотрудников Музейона, занимавшихся изучением и классификацией древних и современных им текстов. В некоторых случаях работы по комментированию текстов, а затем и комментированию комментариев принимали поистине гипертрофированные формы. Известен, например, случай Дидима Халкентера, «медноутробного», который составил три тысячи пятьсот томов комментариев.

Указанные обстоятельства, а также отсутствие верного понимания многих античных терминов (например, в различении «смешанных» и «несмешанных» свитков) не позволяет хотя бы приблизительно оценить количество оригинальных текстов, хранившихся в фондах Александрийской Библиотеки. Очевидно лишь то, что до нашего времени дошли только доли процентов тех литературных богатств, которыми располагал древний мир^[19].

Но если в некоторых своих проявлениях желание собрать все книги мира и могло показаться болезненной страстью – все же Птолемеи имели совершенно четкое представление о том, какие преимущества дает монопольное владение знанием. Именно создание Библиотеки, которая привлекала в Египет лучшие умы своего времени, превратило Александрию на несколько веков в центр эллинистической цивилизации. Именно поэтому Александрийская Библиотека испытывала жесткую конкуренцию со стороны библиотек Родоса и Пергама. Дабы не допустить возрастающего влияния этих новых центров был даже введен запрет на вывоз из Египта папируса, который долгое время оставался единственным материалом для производства книг. Даже изобретение нового материала – пергамента не смогло сколько-нибудь существенно поколебать лидирующих позиций Александрийской Библиотеки.

Впрочем, известен как минимум один случай, когда конкуренция со стороны Пергама оказалась спасительной для Александрийской Библиотеки. Под этим событием мы разумеем дар в 200000 томов из собрания Пергамской Библиотеки, преподнесенный Клеопатре Марком Антонием вскоре после пожара 47 г. до н.э., когда Цезарь во время Александрийской войны, дабы не допустить захвата города со стороны моря, приказал поджечь находящийся в гавани флот, и пламя, как утверждают^[20], охватило в том числе и прибрежные складские помещения с книгами.

Долгое время считалось, впрочем, что этот пожар уничтожил все собрание главной библиотеки. Однако в настоящее время преобладает иная точка зрения, согласно которой Библиотека сгорела значительно позднее, а именно в 273 г. н.э. вместе с Музейоном и Брухейоном, в царствование императора Аврелия, который вел войну против царицы Пальмиры Зиновии.

Малая «дочерняя» библиотека была уничтожена в 391/392 г. н.э., когда после выхода эдикта императора Феодосия I Великого о запрете языческих культов христиане под предводительством патриарха Феофила разгромили Серапейон, в котором продолжались служения Серапису.

Вероятно, какие-то части книжного собрания Александрийской библиотеки сохранялись вплоть до 7 в. н.э. Во всяком случае известно, что после захвата Александрии арабами в 640 г. н.э. в городе развернулась масштабная и бесконтрольная торговля книгами из собрания Музейона, частично восстановленного после пожара 273 г. н.э. Окончательный же приговор Александрийской Библиотеке был вынесен халифом Омаром, который, будучи спрошен, как поступить с книгами, ответил: «Если их содержание согласуется с Кораном, единственной Божественной Книгой, они не нужны; а если не согласуется, они       нежелательны. Стало быть, их следует уничтожить в любом случае»^[21].